Виктор Вавич

ТАИНЬКА шла в аптеку - кончились мамины капли. Был грустный, тихий вечер - осень вступала на небо. Ровным потолком стояли облака, и падали редкие капли, как задумчивые слезы. Таинька спешила поспеть до дождя и все же шла в дальнюю аптеку: посмотреть на народ. Тумба с афишами стояла на углу главной улицы. Деревянная, вся отвалилась назад, стояла, как баба в заплатах, выпятив вперед пузо.

Таинька глянула. Свежая афиша на желтой бумаге:

Концерт

Бенефис оркестра драматической труппы.

Таинька остановилась. Что-то стукало внутри.

Капельмейстер Дначек - рояль... сюита и что-то по-французски. Скрипка... вот,вот. Флейта - И. Израильсон, Шопен...

Дождь темными пятнами ударял по бумаге, а Таинька все старалась р��зобрать французские буквы. В Дворянском собрании, в среду. Таинька побежала в аптеку, не слышала, как дождь мочил ее, капал на открытую голову и свежей струей холодил темя.

Побежала назад и снова стала у тумбы, - бумага совсем почернела, вымокла, но Таинька увидала: И. Израильсон - флейта.

У Таиньки было спрятано два рубля, и Виктор еще брал у нее полтора. Таинька посмотрела в комод, на месте ли деньги. Таинька забегала дома, захлопотала около больной, стала пыль вытирать, цветы полила два раза, как будто гости сейчас, сейчас приедут, а у ней не готово.

Таинька самовар в кухне ставила проворной, торопливой рукой.

Вошел Виктор - мокрый, грязь на сапогах, и рубаха облипла, обрисовала, как голый. Стал обтирать сапоги, спиной к Таиньке.

- Даешь честное слово? - звонко сказала Таинька, словно решилась на что. Виктор голову назад выворотил.

- Секрет? Не скажу, ей-богу. У тебя секреты, точно поповна какая

- Нет, а сделаешь? Дай честное слово.

- Ты говори - что, а то опять, как тот раз...

- Тебе ничего не стоит, говори: честное слово.

- Ну, расчестное. - Виктор бросил в угол тряпку и стал, растопыря грязные руки, перед сестрой.

- Я тебе дам два рубля, - Таинька оглянулась на дверь, - и ты у меня рубль брал. Виктор кивнул головой.

- Ну, вот. Купи мне билет... на концерт... на все деньги, в самый первый ряд.

- А, вот что! - Виктор махнул рукой и забренчал в углу умывальником. - Вот приедешь ко мне, - говорил Виктор, не глядя на Таиньку, - так... так... того... хоть каждый день в театр.

- Ты чего это?

- А чего? Ничего: поступаю чиновником. Не здесь, конечно, не в наших Тетюшах этих.

- Говори, - сказала Таинька, - врешь. - Она махала самоварной трубой, и дым шел прямо в кухню. - Нет, а сделаешь, сделаешь, Витя? Только в самый первый.

В это время вошел старик.

- Дура, что ж ты - тараканов выкуривать? Самовара тут поставить не умеют... в этом доме.

Он вырвал у Таиньки трубу и стал старательно рассматривать, какой стороной надеть. Таинька выхватила и влепила трубу на место. Виктор пошел переодеваться.

Он слышал, как бурчал отец, выходя из кухни:

- Да врет он тебе. Глупости. Какой там - чиновником...чино-о-овником!

Помпеи

К ЧАЮ Виктор вышел в белоснежной рубахе, туго стянутой в талии. Тугие складки чуть петушком торчали сзади. Мокрые волосы лежали липким пробором. Лицо у Виктора было строгое, даже немного надменное.

Старик сидел в креслах и в ожидании своего большого стакана старательно размазывал масло по ломтику хлеба. Таинька из-за самовара поглядывала на Виктора быстрыми глазами.

- Нет, нет, - вдруг поднял руку Виктор, - сахару не клади, я сам положу.

Таинька удивилась, осторожно передала стакан.

- Благодарсте, - сказал церемонно Виктор. Виктор положил кусок, другой, - всегда пил с двумя, - а третий, морщась, стал ломать пополам.

Таинька смотрела, посмотрел и Всеволод Иваныч. Старик отхлебнул чаю, обжегся и вдруг глянул на Виктора.

- Ты про каких там чиновников Тайке болтал?

- Ни про каких, - сказал размеренно Виктор, глядя в чай. - Ни про каких не про чиновников, а просто выхожу в запас и поступаю на службу, - и тут Виктор с вызовом глянул на отца.

Таинька притаилась за самоваром и глядела на брата.

- На какую службу? - спросил старик. - Кем же тебя берут?

- Чиновником, - небрежно бросил Виктор и повернулся к сестре: - Что, лимона у нас никогда не бывает?

- Можно сбегать, - сказала Таинька шепотом.

- Каким же тебя чиновником? Ты ж солдат - и больше ничего. Солдафон!

- Чиновником внутренних дел. - Вавич старался сказать это как можно рассеяннее.

- Почтальоном вот разве, - и старик стал дуть в чай. - Так ты прямо и говори: иду, мол, в почтальоны, потому что больше никуда меня, дурака, не берут.

- Отлично, - сказал Виктор и наклонился, нахмурясь, - только я говорю, что в чиновники.

- Ну, в какие, в какие? - крикнул старик.

- В полицейские чиновники...

- Фиу! - старик засвистел и, глядя из-под бровей в упор на Виктора, сказал четко: - В крючки, значит?

Таинька нагнулась к блюдечку.

У Виктора дрогнула губа. Он поднял брови и сразу их нахмурил, как хлопнул.