Вильгельм Завоеватель

Три барона отдали свои луки оруженосцам и молча направились вслед за герцогом к реке. Они видели, каким мрачным вдруг стало его лицо и как он без конца то завязывал, то развязывал шнурки на своей мантии. Его лодка ждала у берега и была готова к отправлению, он ступил в неё, абсолютно не задумываясь, и несколько секунд она сильно раскачивалась, грозя перевернуться. Герцог уселся на носу лодки, так ни разу и не взглянув в сторону своих друзей и не произнеся ни слова. Вильгельм не отрываясь смотрел на воду, пальцы продолжали теребить застёжку мантии. Грантмеснил украдкой наблюдал за ним и увидел, как дёргается уголок его рта, и подтолкнул де Тени. Они уже видели подобное несколько лет назад, когда разъярённый Вильгельм выгнал этих двоих. Де Тени слегка передёрнуло, и он приложил палец к губам. Пусть сегодня они были ни в чём не виноваты, но им был хорошо известен этот признак бушующей в их хозяине злости, и они сильно опасались его.

Когда киль лодки врезался в противоположный берег, де Варен быстро выпрыгнул из неё, чтобы помочь своему хозяину. Вильгельм сам вышел на берег, не обратив ни малейшего внимания на протянутую руку, и быстрым шагом направился к замку.

За ним, тоже молча, следовали его спутники. Но даже если бы они все вдруг исчезли, герцог вряд ли бы это заметил.

Вильгельм вошёл в зал. Слуга, который поспешил ему навстречу, чтобы взять его плащ и перчатки из куницы, в испуге остановился, увидя выражение его лица. Герцог прошёл мимо него к скамейке около одной из каменных колонн и, устало опустившись на неё, вытер лицо краем своего плаща.

В зале было несколько рыцарей, которые, видимо, знали, что так сильно расстроило и разозлило герцога. Один из них начал шептать что-то на ухо де Варену. Де Тени услышал: «Гарольд стал королём Англии» — и понимающе хмыкнул.

Грантмеснил большим пальцем указал на выход, и слуга, который всё ещё в растерянности стоял посреди зала, вышел на цыпочках.

Воробей, влетевший в одно из незастеклённых окон, заставил баронов вздрогнуть. Де Варен прошептал:

   — Следует ли нам с ним поговорить или лучше удалиться?

Ещё до того как Грантмеснил успел ответить, неловкое молчание было нарушено странным и неуместным звуком. Кто-то спускался по лестнице, беззаботно напевая песенку.

Де Тени невольно посмотрел на герцога, но Вильгельм даже не шелохнулся. Из-за поворота лестницы показались Фиц-Осберн и Рауль. Сенешаль был явно в хорошем настроении, на его пальце блистал перстень с аметистом, те же камни украшали браслет на запястье. Он весёлым взглядом оглядел всех присутствующих и подмигнул им. Его голос зазвенел на самой высокой ноте песенки.

Де Варен сделал ему знак, чтобы он замолчал, и показал на герцога. И Фиц-Осберн, и Рауль оглянулись, песенка прервалась. Сенешаль прошёл через зал к герцогу и бесстрашно положил ему руку на плечо.

   — Взбодритесь, мой господин! — весело сказал он. — Ну в чём дело? Теперь нет смысла хранить молчание, мы узнали все новости ещё до того, как вы вернулись из леса.

Герцог уронил свой плащ, его лицо немного просветлело, но всё равно настроение у него не улучшилось.

   — Вильям, Гарольд, сын Годвина, нарушил клятву и теперь правит в Англии.

   — Я знаю, — ответил Фиц-Осберн. — Неужели вы поверили ему, сеньор?

   — Да, я слишком сильно верил ему, — сказал Вильгельм. Он встал и начал расхаживать взад-вперёд по залу. Он заметил баронов, стоящих возле двери. — О, великий Боже, а вы-то что встали здесь как вкопанные?

   — Господин, разрешите нам уйти, — торопливо проговорил Грантмеснил.

Герцог засмеялся и снова стал ходить взад-вперёд. Лорды вышли. Фиц-Осберн, заткнув руки за украшенный драгоценностями пояс, сказал:

   — Сеньор, вы слишком сильно расстраиваетесь. Вы завоюете Англию. Что ты скажешь, Рауль?

Рауль стоял, скрестив руки на груди, возле одного из длинных столов. Он ответил:

   — Ничего. Герцог знает, что я об этом думаю, я давно сказал ему всё.

Вильгельм оглянулся через плечо и произнёс:

   — Успокойся, друг мой, твоей добычей станет Элфрида.

Рауль не хотел получать её такой ценой, но что ещё ему оставалось?

   — О, если бы жизнь была такой простой штукой, какой она представляется нам в молодости! — устало заметил Рауль. Он подошёл к камину и стал смотреть в огонь на горящие поленья.

Сзади себя он слышал, как герцог и Фиц-Осберн быстро обменялись несколькими словами. Сенешаль предлагал сразу же объявить войну; в его воображении корона Англии уже украшала голову Вильгельма. Он говорил о кораблях, об оружии, и, слушая его, Рауль чувствовал, что одна его часть рвётся навстречу этой кровавой битве, опережая Фиц-Осберна, стремится достичь своей заветной цели, пройдя по тропе, проложенной мечами. А какой другой путь? Никакого, думал он. И всё-таки когда он услышал, как Фиц-Осберн уговаривает герцога направить в Англию посланников и объявить Гарольду войну, другая его часть воспротивилась, и, повернувшись, он резко сказал:

   — К чему такая поспешность? Когда это нашему герцогу Вильгельму нужно было сломя голову лезть в войну? Дай совет получше или замолчи. Боже правый! Неужели вы двое не видите ничего, кроме победы?