Вилья на час (СИ)

— Окей! Я забыл, что ты тоже рисуешь! — Вот Пабло действительно кричал. — Я рисовал тебя мертвой. Это была часть ритуала.

— А яблоки?!

Пабло прикрыл глаза и со стоном откинул голову. Очки свалились, но он их не поднял: отпускать мои плечи не входило в его планы.

— Это я просто разозлился на очередную неудачу.

— И бросил холст под кровать?

Он продолжал смотреть в яркое небо, и я видела лишь горький изгиб его губ.

— Только профессионалы выкидывают неудачные работы, а я любитель. Мне было жалко… Мне там хорошо удались волосы.

— Я продырявила холст.

Он резко опустил подбородок и сильнее сжал на моих плечах пальцы.

— Спасибо, Вики. Если ты отнесешь картину на помойку, я еще раз поблагодарю тебя.

— А скажу тебе спасибо, когда ты скажешь, как помочь Альберту.

— Я же сказал, что не знаю. Он отказывался от любой крови. Даже моей. Кто знает, может, именно это ему и нужно было, и сейчас он начнет оживать. Нам остается только ждать. Мы вернемся сюда завтра, а сейчас надо отдать ключ Марисе.

— Она знает, что там Альберт?

Пабло кивнул.

— Он с октября здесь, поэтому теперь так мало экскурсий. Ему стало все труднее и труднее подниматься на ноги и стоять позади группы.

— Почему здесь? Он ведь нормально проводит дни в обычном доме.

— Это его выбор. Мы с ним не спорим. Ему нужен холод, влага, темнота и покой. А тебе нужен сладкий хлеб и вино. И чем быстрее, тем лучше, а потом сон. Я попытаюсь стать для тебя врачом — вернее было бы сказать, фармацевтом для Альберто. Вдруг ты понадобишься ему и завтра. Я должен быть уверен, что микстура не испортится за ночь.

Я дернула плечами и получила свободу.

— Странно ты заботился о микстуре прошлой ночью, — прошипела я, пытаясь сберечь силы, чтобы остаться на ногах без помощи сеньора аптекаря.

Но он схватил меня за предплечье и притянул к себе, чтобы наши лбы встретились.

— А я не хотел отдавать тебя ему. Ты мне понравилась. Но утром понял, что не имею права быть эгоистом. Что ни ты, ни я, никто другой и пальца Альберто не стоим… Думаешь, мне тебя не жалко? Жалко, Вики, жалко, — Пабло все сильнее и сильнее сжимал мне руку. Но я не вырывалась, терпела боль. — Но еще больше мне жалко тех несчастных, которых ты лишила его помощи. Год, целый год мы пытаемся выжить без него… Это очень тяжело. Ты не представляешь, как нам не хватает порой чуда…

— Кто мы?

— Мы, — усмехнулся Пабло и отпрянул от меня, схватил за пальцы и потащил по ступенькам вниз, прочь от еврейского квартала. — Я знаю, что ты не виновата, что это было его решение. Я просто не могу заставить себя злиться на него… Боже, как он мог поставить тебя выше смысла своего существования! Зачем? Я искал ответы и не находил… В тебе нет ничего, что могло привлечь такого, — Пабло запнулся на минуту и произнес по слогам: — Человека, как Альберто. Я следил за тобой целый год. Твое существование бессмысленно, ты пустышка, за таких не умирают…

Он остановился и встряхнул меня за плечи.

— Наш секс был последней проверкой. Я уж думал — может, у него крышу сорвало… Ну ведь бывает такое у мужиков… Но нет, ничего особенного. Ты обыкновенная сучка, каких много… Даже не так: ты сучка в квадрате. Я все ломал голову, как уложить тебя в постель, а оказалось элементарно… И ради тебя мы теряем Альберта… Это ужасно!

Он резко отпустил меня — точно прикасаться ко мне стало ему противно. От неожиданности я пошатнулась, но он сжалился — поймал мое тело. Или побоялся разбить склянку с эликсиром жизни. Оправдываться? В чем? В том, что Альберт по какой-то только ему понятной причине решил поставить на мне точку. Я виновата? Нет. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы вырвать Альберта из лап смерти, даже если придется совершить равноценный обмен: я готова отдать всю себя до последней капли.

Мы шли довольно медленно, но на мост я вышла полностью мокрой и в здании туристической информации меня начало знобить не на шутку. Пабло что-то сказал Марисе, и та вынесла мне шерстяное пончо. Я поблагодарила, стуча зубами, и, пошатнувшись, схватила со стенда проспект, который, конечно же, не удержал меня.

— Ты в порядке? — спросила Мариса, протягивая мне руку, чтобы помочь подняться с пола, на котором я растянулась почти что в полный рост.

Я встала и обнаружила, что Пабло в здании нет.

— Он пошел тебе за едой.

Я сидела на стуле, полностью привалившись к спинке: ужас! Альберт почти ничего не выпил из меня, а меня вело, как после выпитого из горла шампанского. Проспект оставался у меня в руках — сначала мне показалось, что он на каталонском, а потом до меня дошло, что это французский: он рассказывал о достопримечательностях восточных Пиреней по ту сторону границы. Я тупо пялилась на картинки, пока не вернулся Пабло: он протянул мне в бумажном пакетике посыпанную сахаром лепешку и, когда я прожевала первый кусочек, подал бумажный стакан с красным вином.

— Ей сейчас помогла бы святая вода из визиготского саркофага, — проговорила Мариса медленно по-английски, кося глазами в мою сторону.