Виллисы

— Хороша-а… — Галина Николаевна брезгливо, двумя пальцами ухватила ее за плечо и повела обратно по коридору. — Ну-ка, пойдем. В изоляторе проспишься.

— Она нечаянно, Галина Николаевна… она не хотела, так получилось… Мы ее тихо отведем, никто не заметит… Простите ее, Галина Николаевна… — уговаривали Света и Юлька, поспевая за ними с двух сторон.

— А ну, брысь в комнату! С вами я тоже поговорю!.. — Галина Николаевна повела дальше несчастную, протрезвевшую от ужаса Илью.

На ночь Ленку заперли в изолятор…

Ия, конечно, уже спала как сурок. Раздеваясь, Юлька и Света вполголоса рассказали Нине, как по-крупному влипла Илья. Надо же было ей нарваться именно на Галину — та ее не любит и наверняка напишет докладную. А отчисляли из училища и за меньшие грехи: за курение, за опоздание с каникул и вовсе без видимых причин, чтобы освободить место блатным. Это помимо ежегодных отчислений за форму и неуспеваемость. За восемь лет курс сократился наполовину. Ленке до сих пор везло, хотя за свои приключения она раз десять могла вылететь из училища. Но теперь уж ей точно конец.

— Ну и отчислят. Ну и правильно сделают, — буркнула Нина. — Я плакать не буду.

— Не каркай, — оборвала ее Юлька.

— Подожди, а ты чего молчишь! — вдруг вспомнила, улыбнулась Света. — У тебя как?

— Никак, — Юлька легла и накрылась с головой, чтобы поскорее забыть несчастливый день.

* * *

На следующий день, наскоро переодевшись после занятий, старшекурсники торопились в холл, занимать места перед телевизором. В начале года Большой подарил своему училищу видак, но без кассет. Смотрели по десять раз то, что давали москвичи, иногда Галина Николаевна брала за свои деньги что-нибудь в прокате. А сегодня молодая секретарша принесла Свете давно обещанные «Белые ночи» с Барышниковым.

Мрачная Илья направлялась в учебную часть — получать, что причиталось.

— Ну что, Илья, «на ковер»? — сочувственно спросил Демин.

— Угу.

— Ни пуха!

— Да пошел ты… — Ленка скрылась в коридоре.

Демин шуганул с кресла малыша:

— Уступи дяде место! Молодец, вежливый мальчик. — Он развалился в кресле, заняв место и Юльке.

Следом мчались остальные — наперегонки, с визгом и хохотом, — сгоняли малышню, втискивались по двое и по трое, кого-то спихнули на пол. Опоздавшие рассаживались в ногах.

Последним неторопливо подошел Астахов.

— Хаким! — он деловито оглядел сидящих. — Хаким здесь?

— Здесь я.

— Тебя к телефону. Межгород.

Хаким встал, и Астахов тотчас юркнул на его место.

— Э! Ты меня обманул, да? — Хаким вцепился в рукав его халата. — Хитрый очень, да?

— Свободен!

На экране появились титры.

— Ну, жалей себя! — решительно сказал Хаким и разлегся у Астахова на коленях.

Подбежала запыхавшаяся Ильинская.

— Ну что, Илья?

— Ничего, — Ленка радостно развела руками. — Им не до меня там! Там такое… Свет! Середа! Тебя к завучу!

В ответ раздался дружный хохот.

— Поновей чего придумай!

— Может, сразу к Григоровичу?

— Свет, завуч зовет, — сказала Ильинская.

— Зачем? — громче всех смеялась Света.

— Отчисляют тебя…

Смех разом оборвался.

— Глупые шутки, Илья, — сказала Юлька.

— Да не шучу я!

— Ты что?.. — Света, все еще неуверенно улыбаясь, смотрела на Ильинскую. — За что? — дрогнувшим голосом спросила она.

— Откуда я знаю!

В тишине под напряженными взглядами ребят Середа медленно поднялась. Ильинская устроилась на ее месте. Света с надеждой оглянулась на нее, ожидая, что Ленка расколется, засмеется и все обернется злой шуткой.

Та не улыбнулась, и Света вышла.

— Илья, правда? За что?

— Чего пристали? — обозлилась Ильинская. — Меня послали передать — я передала…

Юлька рассеянно глянула на экран. Там танцевал Барышников — заросший щетиной, с воспаленными глазами метался по тесной комнате, ждал свидания, молил о любви девушку в белой тунике. А девушка-Смерть то манила, то с холодной улыбкой отбрасывала его, как надоевшую вещь, и все ближе подталкивала к петле, к петле, к петле…

— Я… буду лечиться… — чуть слышно сказала Света. Она потерянно сжалась в кресле перед столом завуча.

Завуч смотрела в окно, постукивая пальцами по столу. Наталья Сергеевна, подняв трубку, крутила диск телефона.

— Пойми, Света, — мягко сказал врач. — Это хронический процесс. Можно лечиться годами без всякого результата.

— Пусть операция…

— Какая операция? Тебе новый сустав приделают? — врач поднял со стола черный рентгеновский снимок. — Видишь, вот здесь темно? Идет нагноение. И дальше будет хуже… Да пойми, если ты будешь жить нормальной жизнью — даже лечиться не нужно, обострений не будет. Будешь танцевать — через год станешь инвалидом…

— Пускай!

— Что — пускай? Пускай — всю жизнь на костылях?

Света с надеждой посмотрела на Наталью Сергеевну. Та, досадливо морщась, нажала на рычаг и снова стала набирать номер.

— Не выгоняйте меня! Пожалуйста! — жалко крикнула Света. — Как я жить буду?!

— Только без истерики! — резко сказала завуч. — Будешь жить, как все живут… В общем, говорить здесь не о чем. Я звонила твоим родителям. В пятницу за тобой приедет отец.

Завуч открыла какой-то журнал. В кабинете стало тихо, только пощелкивал диск телефона. Света пусто смотрела перед собой.

— Иди к себе.