Вильнюс: Город в Европе

Пока же литовские интеллигенты предпринимали робкие шаги. Небольшая группа, назвавшая себя «двенадцать апостолов», пыталась просвещать горожан Вильнюса, ремесленников и рабочих, а главное — способствовать тому, чтобы они говорили между собой по-литовски. Их вдохновлял пример и методы лужичан Германии — маленького славянского народа, который сегодня, кстати, почти исчез. Главными для городской бедноты были католичество и месса, поэтому «двенадцать апостолов» решили добиться литовской службы хотя бы в одном из костелов Вильнюса (один из двенадцати был атеистом, социал-демократом и знакомым Феликса Дзержинского, но добивался этого вместе с другими). В 1901 году они достигли своей цели. Литовской общине отдали самый маленький, но и самый древний, в некотором смысле самый почетный храм города — готический костел св. Николая, который существовал еще в языческие времена (упомянутый социал-демократ стал звездой его хора). Самым влиятельным из «двенадцати апостолов» был Пятрас Вилейшис, который накопил капитал на контрабанде книг, потом строил мосты по всей Российской империи и был известен как один из самых богатых людей города. Он выпускал рукописную газету на литовском еще до появления «Аушры», потом тайно жертвовал деньги на нелегальную печать, а вместе с тем стучался во все двери царской администрации, доказывая, что запрет на литовские буквы приносит империи вред. Фабрика, принадлежащая Вилейшису, давала доход, часть которого можно было употребить на дело просвещения. Вскоре Вилейшис построил себе роскошный дворец в стиле ар-нуво, рядом с собором св. Петра и Павла, в котором после его смерти обосновались литовские культурные учреждения. Там и сегодня находится главный мировой центр литуанистики.

Споры и войны

Городская стена у ворот Субачяус. 1989

Города могут агонизировать, но они не умирают, Окончательно опровинциалить Вильнюс и уничтожить его магический ореол не удалось ни одной власти. Подземные течения размывали имперскую мерзлоту. В город, хоть и медленно, просачивались новые модели цивилизации, снова приближая его к Западу. Идея «органического труда» означала, что в Вильнюсе, как и всюду, берут верх деньги и рынок, а не старые аристократические привилегии и не царские чиновники; современные изобретения и живые течения искусства, а не окаменевшая традиция; споры быстро формирующихся наций и рабочее движение, а не вращение в кругу привычных идей и конфликтов.

Говорят, что очарование Вильнюса, равно как и Венеции, основано на том, что тут не было промышленной революции. Однако это относится только к старому центру. На запад от него рос новый город, невзрачный и унылый по сравнению с Ригой, Одессой или Львовом, но во всяком случае не имеющий ничего общего с прошлым. Город осветили газовые фонари, потом на берегу Нерис, рядом со средневековым кладбищем, где покоились Гаон и Гер Цедек, выросла электростанция. Исчезли последние цеха ремесленников, зато появились предприятия по производству газа, папирос, шоколада и текстиля; фабрика металлических изделий Вилейшиса была одной из девяноста. Адвокат Францишек Багушевич противился проведению трамвая, не без оснований полагая, что он будет невыносимо громыхать, противоречить местной архитектуре и уничтожит старинные живописные переулки; но смешные вагончики конки двадцать лет все-таки курсировали между вокзалом, Антоколем и Ужуписом. Манили афиши паноптикумов, «механических картин» и «кинетозографических театров». Для города такого размера в Вильнюсе было больше новаторских кинозаведений, чем в других местах Европы, а в 1902 году здесь создали и первый фильм, «Перед Остробрамскими воротами». Появились кабаре, рядом с пивными и чайными открылись приличные европейские кафе — самое известное называлось «Белый Штраль». Как и положено в западном городе, стали заботиться о канализации и водопроводе, в квартирах появились телефоны, на улицах автомобиль - другой. По железной дороге за несколько часов можно было попасть в Кенигсберг, за ночь с небольшим — в Берлин. Предприимчивые юноши, кем бы они ни были — поляками, литовцами, евреями, белорусами, — мечтали об университетах Германии и Швейцарии, парижских театрах и мастерских, а часто и об Америке.