Виниловый ад

Когда он в очередной раз взмолился: «Ну-у-у-у… Же-е-е-е… Давай!» и звонко шлепнул себя между ног, Рамуте не выдержала, сползла под раковину и в голос захохотала.

В дверь постучали.

— Откройте! Пожалуйста, выйдете.

Константин от этих слов громко охнул, аж присел и замер с членом в руке.

Рамуте еще громче засмеялась.

— Ой, не могу-у-у-у… Ха-ха-ха.

Самолет качнулся, красавчик треснулся об угол, угодил лицом в сверток салфеток и чуть не упал.

— Повторяю, прошу вас выйти.

Тут Константин продемонстрировал, как широко он умеет раскрыть глаза и как быстро он умеет одеваться.

— Вы в порядке? Как вы себя чувствуете? Ответьте. Если вы продолжите молчать, я буду вынуждена открыть дверь самостоятельно.

— Угу, — это все, что смог Константин ответить.

— Я открываю.

Красавчик едва успел застегнуть штаны в тот момент, когда стюардесса открыла дверь.

На груди у девушки висел бейджик с именем Жанна, отчего Рамуте зашлась в повторном приступе смеха.

— Ой… Ой, блин… По имени Жанна… Ой… Не могу. Простите… Ой, блин. Ха-ха-ха…

Последний час полета прошел без приключений.

Самолет, как и обещал горе-секс-машина Константин, без происшествий благополучно совершил посадку.

Рамуте, при всей своей нелюбви к небу, ни разу не пожалела, что полетела этим рейсом.

Пусть ее оштрафовали на полторы тысячи рублей. Пусть сказали, что половой акт в общественном месте, коим также является воздушный транспорт, карается по статье «хулиганство» (Рамуте, чтобы не добивать красавчика, не стала настаивать на том, что по факту этого самого «акта» и не состоялось). Пускай ей вынесли письменное замечание за нарушение общественного порядка. Пусть и секс «на высоте» не случился, пятьдесят оттенков сорвались… Зато она так давно не смеялась от души.

— Сплошные плюсы, — сказала Рамуте, выбирая напиток в кофейном автомате аэропорта и вспоминая своего наставника по контролю над гневом, учившего искать в каждой ситуации положительное.

Теперь она точно знает, что Константин не лучшее имя для ее любовника. А еще теперь она знает, что бортпроводник имеет право, в случае если пассажир занимает туалет дольше пятнадцати минут, открыть дверь своим ключом.

«Вот это, пожалуй, полезная информация. Если в туалете станет плохо, спасут. С этим знанием спокойнее», — решила она и улыбнулась.

— Ну что? Привет, городишко. Соскучился?

«Ну держись, мелкий засранец, твоя Рами вернулась».

Глава 6

На подоконнике стоял горшок с кактусом. Цветок давно не поливали, и, судя по состоянию грунта, жить кактусу оставалось не долго. Наперекор судьбе растение тянулось к свету, направляло свои длинные колючки к потрескавшейся краске старой оконной рамы, за грязным стеклом которой виднелась служебная парковка местного отделения полиции.

— Ладно. Повторяю вопрос еще раз. Зачем. Ты. Отрезал. Женщинам. Язык? А?

Следователь расхаживал между столами от окна к двери, отделяя каждое свое слово шагом, иногда останавливался, нависал над задержанным и кричал ему в ухо требования:

— Молчишь? Садюга!

В кабинете, помимо следователя и подозреваемого, за соседним столом сидел оперативник, который безуспешно пытался пообедать.

— Может, вы все-таки в допросную переместитесь? — запротестовал оперативник, убирая бутерброд обратно в пакет. — Весь аппетит испортили, а у меня всего полчаса.

— А? Отвечай! — следователь проигнорировал просьбу полицейского и продолжил орать на задержанного.

— Это не я, — отвечал подозреваемый.

— Как не ты?

— Не я.

Следователь обернулся к оперативнику:

— Этого Федор задержал?

— Мне почем знать, — хмыкнул оперативник, еще раз взглянул на свой бутерброд с ветчиной и с отвращением покачал головой.

Следователь оперся руками на стол, за которым сидел задержанный, и с сомнением переспросил:

— Ты Подольский?

— Я.

— Анатолий Евгеньевич?

— Да.

— Тогда что ты мне лапшу вешаешь? Не ври мне, скотина, давай рассказывай!

Оперативник надел наушники, включил музыку громче и удовлетворенно кивнул. Теперь, когда он не слышит бесед об отрезанных частях тел, можно спокойно пообедать. Он достал бутерброд и с наслаждением откусил. «Ммм, очень даже неплохо», — отметил он и затолкал в рот сразу половину. Оперативник жевал, улыбался набитым ртом и смотрел, как следователь краснеет и пышет паром, стараясь выбить из задержанного признание.

— Еще раз спрашиваю! Зачем отрезал женщинам язык?

— Вы ошиблись. Я ничего не делал. Вы арестовали не того.

— О, ты бы знал, сколько раз на дню мне приходится слушать эту тупую отговорку. Отвечай, подонок! Зачем?

Следователь ударил кулаком по столу и потянулся за пистолетом.

— Не знаю. Правда, я ничего не знаю. Клянусь, — задержанный увидел пистолет в руке полицейского и чуть не заплакал.

— Говори, подонок, — не унимался следователь. — Зачем ты отрезал своим жертвам языки? Поверь, гад, я же выстрелю! Мне терять нечего…

Он демонстративно снял пистолет с предохранителя и наставил его на Подольского.