Виннету. Книги 1-9

Он сделал презрительный жест рукой, а затем обратился ко мне:

— Природа наделила вас большой силой, сэр. Не каждый может так легко отшвырнуть такую тяжесть. Приятно было посмотреть!

Пнув медведя ногой, он добавил:

— Вот за кем мы охотились! Жаль, не получилось.

— Вы хотели убить его?

— Да. Обнаружив вчера следы медведя, мы упорно преследовали его, а когда настигли, оказалось, что все уже кончено.

— «Мы»? Так вы не один, сэр?

— Со мной еще два джентльмена.

— Кто они?

— Представлю их вам, как только узнаю, кто вы такие. В этих местах надо соблюдать осторожность, встречаются ведь разные люди, причем больше плохих, чем хороших.

И он выразительно взглянул на Рэттлера и его подчиненных, а затем опять обратился ко мне:

— Впрочем, джентльмена видно издалека. Я слышал ваш разговор и составил собственное мнение.

— Сэр, — ответил я, — мы ведем геодезическую съемку. Нас четверо, один старший инженер, трое проводников и двенадцать вестменов для охраны.

— Гм, что касается охраны, сдается мне, вы в ней не нуждаетесь. Итак, вы — геодезисты. А что за съемка?

— Прокладываем трассу для железной дороги.

— Она пройдет по этой территории?

— Да.

— Вы ее купили?

Взгляд незнакомца стал колючим, тон неприязненным. Видимо, у него была причина спрашивать об этом, поэтому я вежливо пояснил:

— Меня включили в геодезическую экспедицию, и мое дело — съемка.

— А остальное, значит, вас не касается? А должно бы. Территория, на которой вы находитесь, является собственностью индейцев, конкретно — апачей из племени мескалеро. И я точно знаю, они эту землю не продавали и не уступали ни на каких других условиях.

— А вам-то что за дело? — крикнул Рэттлер. — Не забивайте голову чужими проблемами! Подумайте лучше о своих!

— Что я и делаю, сэр! Ведь я тоже апач, да к тому же мескалеро.

— Вы? Ну знаете, нужно быть слепым, чтобы не разглядеть в вас белого.

— И все же вы ошибаетесь! Обо мне нужно судить не по цвету кожи, а по имени. Меня зовут Клеки-Петра, что на языке апачей означает Белый Отец.

Рэттлер, должно быть, уже слышал это имя. Он сделал шаг вперед и издевательски произнес:

— Ах, Клеки-Петра, бакалавр, известный учитель апачей! Какая жалость, что вы горбун. Вот уж краснокожие небось насмехаются над вами.

— Ошибаетесь, сэр! Я привык за свою жизнь к издевательствам разных негодяев, тогда как умные люди не позволяют себе этого. А теперь, когда я узнал, кто вы такие и что здесь делаете, могу вам открыть, кто мои товарищи. Впрочем, лучше я вам их представлю.

Он крикнул что-то по-индейски в сторону леса, и на его зов оттуда вышли две колоритные фигуры. Это были индейцы, как мне показалось — отец и сын.

Старший был чуть выше среднего роста, могучего телосложения. От его фигуры веяло благородством, а движения свидетельствовали о большой физической силе и ловкости. Лицо типичного индейца, хотя черты его были не столь резки, как это обычно бывает у краснокожих. Спокойный и даже мягкий взгляд, исполненный какой-то тихой, внутренней сосредоточенности, должно быть, выделял его среди соплеменников. Голова индейца была непокрыта, темные волосы стянуты в узел, подобно шлему, в котором торчало орлиное перо — знак отличия вождя. Одежда его состояла из штанов с бахромой, замшевой охотничьей куртки и мокасин. Все одеяние выглядело ладным и прочным. На поясе висел нож и несколько узелков с необходимыми для охотника мелочами. На шее я заметил мешочек с «лекарствами» (об этом мешочке я еще скажу позже) и трубку мира с мундштуком из священной глины. В руках индеец держал двустволку, деревянные части которой были искусно украшены серебряными гвоздиками. Эта двустволка, названная впоследствии «серебряной», прославила потом его сына Виннету.

Одежда юного индейца отличалась несколько большей изысканностью: мокасины украшала щетина дикобраза, а швы штанов и куртки были прошиты тонкой красной нитью. На его шее тоже висели мешочек с «лекарствами» и трубка мира. Как и отец, он был вооружен ножом и двустволкой, длинные, до плеч волосы стянуты в узел на макушке. Перьев я не заметил. Любая женщина позавидовала бы таким прекрасным, густым, иссиня-черным волосам. Черты светло-коричневого с легким бронзовым оттенком лица юноши отличались еще большим благородством, чем у отца. Как потом оказалось, мы были с ним одного возраста.

С первого взгляда юный индеец произвел на меня глубокое впечатление. Чувствовалось, что это хороший человек и выдающаяся натура. Мы испытующе разглядывали друг друга, и вдруг мне показалось, что в его серьезных темных, бархатных глазах промелькнула симпатия ко мне.

— Вот мои спутники и друзья, — сказал Клеки-Петра, представляя сначала отца, а потом сына. — Это Инчу-Чуна, Доброе Солнце, вождь мескалеро и верховный вождь всех племен апачей. А это его сын — Виннету, совершивший, несмотря на свой молодой возраст, столько добрых дел, сколько десять воинов не совершают за всю жизнь. Слава его прогремит по всей прерии и Скалистым горам.

Слова Клеки-Петры прозвучали несколько высокопарно, но, как я позже убедился, были справедливы. Рэттлер издевательски засмеялся: