Виннету — вождь апачей. Текучая Вода

Олень не отказался от своего намерения, а, напротив, нагромождал обещания на обещания, лесть на лесть. Одним словом, в конце концов он победил их, так как они после долгих колебаний знаком выразили согласие.

Вождь наклонил голову.

— О! — сказал он громким голосом. — У моих братьев честное сердце и железная рука. Я верю их слову. Но так как они не поклялись святым Тотемом племени и не произнесли согласия, а удовольствовались знаком, то Ваконда, возможно, не знает о их обещании и не сохранит его в памяти.

Воины принялись смеяться.

— Опоссум очень хитер! — сказал один из индейцев.

— Э! — произнес другой. — Бледнолицые научили Оленя всем хитростям.

— Эх, — отвечал он, смеясь, — хитростей у команчей еще больше, разве племя команчей не царь прерий? Кто осмелится без его позволения проехать по его участкам для охоты? Клянутся ли мои братья Тотемом?

— Клянемся, — отвечал первый из говоривших, — так как любим нашего брата и знаем, что его намерения хороши.

— Вы знаете также, что я вас люблю, не правда ли? И что у меня одно желание — сделать вас счастливыми?

— Да, правда, мы верим тебе, вождь.

— Благодарю моих братьев, — сказал он, — это действительно великие храбрецы. Красные хвосты волков, привешенные к их пятам, не лгут.

Индейцы молча поклонились.

Он продолжал:

— Мои братья оставят меня здесь, чтобы прямо отправиться к пещерам. Они имеют времени ровно столько, чтобы доехать туда и привести в исполнение мои приказания. Мои братья хорошо поняли меня?

— Мы хорошо поняли! — отвечали они.

Воины отделились от вождя и, свернув вправо, сильно нахлестали лошадей и скрылись в облаке пыли.

Олень посмотрел вслед им задумчивым взглядом. Затем, потеряв их из виду, посвистал своей лошади и присоединился к остальным воинам, которые во время предыдущей сцены продолжали продвигаться вперед и находились уже довольно далеко.

Оставим на некоторое время команчей, предоставим им скользить по-змеиному в высокой траве и переправляться через Рио Гранде дель Норте. Перенесем наш рассказ на несколько часов вперед, когда донна Эмилия, ее дочь и дон Мельхиор, привлеченные перестрелкой воинов Текучей Воды с канадцем и мексиканцами, бросились в каньон и посеяли своим появлением панику среди индейцев, рассыпавшихся во все стороны.

Проехав довольно большое расстояние за беглецами, которым страх, казалось, придавал крылья, донна Эмилия готовилась повернуть к графу Мельгозе и его спутникам, как вдруг ей послышались крики отчаяния из близлежащего леса, которого она в пылу преследования и не заметила.

— Что это значит? — сказала донна Эмилия, останавливая свою лошадь. — Неужели здесь несколько несчастных белых сражаются с этими демонами?

В этот самый момент эхо донесло звук выстрелов.

— Это, по-видимому, серьезная схватка, — отвечал дон Мельхиор. — Однако, я не вполне понимаю, что это, так как кроме графа Мельгозы, в настоящее время на границе нет белых путешественников, насколько мне известно.

— Вы, должно быть, ошибаетесь, мой друг, но постойте, шум усиливается. Вперед! Вперед! Кто знает, не выпадет ли на нашу долю счастья спасти жизнь какому-нибудь бедняку: эти красные демоны разбежались подозрительно быстро?

Наши всадники проворно помчались в сторону звучавших выстрелов, шум которых становился все яснее по мере того, как они приближались. Скоро они очутились настолько близко, что могли рассмотреть во всех подробностях драму, разыгравшуюся всего в двух шагах от них.

На вершине маленького холма несколько европейцев, которых легко было узнать по одежде, прячась за своих убитых лошадей, дрались, как львы, с двумя десятками индейских воинов.

— Вперед! — вскричала донна Эмилия.

И она направила свою лошадь в середину группы индейцев.

Дочь и дон Мельхиор последовали за ней.

Трое всадников понеслись, как ураган, в сторону краснокожих, опрокидывая и убивая тех, кто загораживал им дорогу.

Но тогда случилось странное и страшное событие. Несколько выстрелов, без сомнения дурно направленных, прозвучало с холма, где были европейцы, и ранило в голову лошадей донны Эмилии и ее дочери. Животные покатились на землю. В это самое мгновение один индеец бросился, как вихрь, на дона Мельхиора и закинул лассо над его головой. Молодой человек был поднят с седла и сброшен с лошади.

Несмотря на ужасные страдания, наполовину задушенный петлей, сжимавшей его горло, дон Мельхиор, разбитый падением, исцарапанный терновником и камнями, по которым тащил его безжалостный победитель, не потерял присутствия духа. Неслыханным, сверхчеловеческим усилием, на которое могла побудить его только уверенность в неизбежности ужасной смерти, он схватился одной рукой за роковое лассо, а другой ухитрился вынуть нож, который всякий мексиканец носит за голенищем. После двух безуспешных попыток, напрягши все свои силы, он перерезал лассо. Потом, не задумываясь о последствиях своего поступка и предпочитая умереть, чем попасть живым в руки свирепых врагов, он в горячей молитве поручил свою душу богу и покатился по склону к бездне, зиявшей в двух шагах от него.