Виновник завтрашнего дня

Придется ускорить процесс выздоровления. Каждый день промедления равен чьей-то жизни. Так и знал, что этим закончится. Хреново, конечно, но ещё хуже от мысли, что не окажись он в ту ночь в «Ажуре», Владки сейчас могло и не быть. Просто так. Из-за чьих-то тёрок.

— …люди Турского тоже на ушах, — вывел из задумчивости голос Седыха. — Лёх, может, ну его? Пускай сам разбирается. Там такой замес начался, жуть. Помню, как грохнули Макса, тоже самое было.

Если бы всё сводилось к одному только Турскому.

— Нет, Вань, не пускай. Вчера звонил Павел Олегович и дал чёткие указания.

Что за указания — уточнять не стал. Седых не дурак, должен понимать, чем заканчиваются подобные «визиты».

У того глаза полезли на лоб.

— Нормально-о-о! — протянул на эмоциях, подавшись вперёд. — Кто-то тупит, запоров поставку, а кто-то должен отвечать? Ну и?.. Хлопнем мы его, что дальше? По-сути, Лёх, Вадоса киданул Олег, а нам — разруливай, значит? Ты хоть в курсе, что потом грянет?

Ванькин гнев понятен. Лёха и сам придерживался того же мнения, но, когда замешан конгломерат… не до игр в справедливость.

— Вань, ты метнись между народом, узнай, кто чем дышит, какие слухи ходят. Важна любая зацепка. Турский темнит и темнит по-чёрному, нужно выведать, с кем ещё помимо Скибинского он пересекается. Думаю, там есть чему всплыть. Только осторожно, не спугни. — Прошелся ладонью по отросшей за неделю щетине, отмечая неприятную колкость. — Как там дела с его шестеркой? Есть новости?

Седых мрачно усмехнулся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Залег на дно. Ни звонков, ни встреч.

— Ясно. А Влада… — посмотрел на руки, пытаясь придать роже скучающее выражение. Пздц, аж самому противно, но не у Вики ведь спрашивать? Той только дай повод, въестся на девушку ни за что, ни про что. А ему просто интересно, ничё такого. Между прочим, из-за неё тут прохлаждается. — Кхм… — прочистил горло, не замечая устремленной на него хитрющей улыбки, — как там? Юрас говорил, забила на пары.

— Ну-у-у, загуляла, не впервой, — заулыбался Ванька. — Лучше так, чем вытаскивать из обезьянника.

Гончаров удивленно уставился на парня, не веря ушам.

— И часто такие номера в её исполнении?

— Раз в месяц, иногда и чаще.

Паршиво. Не так представлялась её жизнь.

— Вань, ты парням передай, чтобы вели её аккуратно и не дай… — хотел сказать Бог, но с его-то жизнью упоминание Бога прозвучало бы как минимум нелепо, — в общем, пускай смотрят в оба, если хотя бы один волосок упадет с её головы — убью нах*й, так и передай.

Седых только и того, что кивнул, зыркнув исподлобья. Всё хотел спросить, да не решался. А сейчас, и условия позволяли, и стрёмновато как-то. Стоило затронуть тему о сёстрах, как Гончаров тут же менялся в лице. Рискнуть, что ли?

— Не ведись на неё, — всё-таки решился, смело встретив холодный прищур. — Скибинский не даст. Нам, наемникам, даже смотреть в её сторону нельзя, не то, что…

Запнулся, увидев, как напряглись его скулы. Не со зла ведь. Да, подковырнул нарыв и видимо, достаточно болезненный, раз начальник охраны так напрягся, но и молчать не мог. Не хотел, чтобы у друга похерились отношения с шефом. Не из-за бабы уж точно.

— Это не то, о чем ты подумал, — процедил Лёшка, быстро взяв себя в руки. Скажи кто-нибудь другой — нагнул бы в три короба, а потом ещё и вмазал от души, чтоб знал свое место, но тут — сдержался. Седых надежный паренёк, смышленый, не хотелось грубить. — Влада — девочка из прошлого. Я всего лишь отдаю дань нашей… дружбе, — заверил непринужденно, пытаясь убедить не столько напарника, сколько самого себя.

— Хорошо, если так, — облегченно выдохнул тот. — Не хотелось бы оказаться среди тех, кто будет ломать тебе ноги. Выбора, сам понимаешь, у меня не будет.

Не угроза, а реально дружеское предупреждение. Без какого-либо злого умысла. Кем бы не был Гончаров для Скибинского, под кем бы не находился, этот «кто-то» вряд ли захочет сраться с давним другом ради хоть и первоклассного киллера, но не их сословия.

Он и сам это прекрасно понимал.

Ненадолго повисло молчание. Лёшка пытался выяснить, на каком этапе перешел черту допустимого, начав уделять Владке далеко не дружеское внимание. Дело ведь не в Скибинском и не в его установленных запретах, а в нем самом. В его правилах и взглядах на жизнь. Для него женщина — это прежде всего секс. О каких чувствах вообще может идти речь?

Робкий стук в дверь прервал поток далеко не радужных мыслей. Думал, Инка, медсестра, но та без комплексов, прет напролом и не Вика, та тоже заходит, как к себе домой.

— Да! — отозвался вместо него Седых, повернувшись к двери, а у Лёшки ёкнуло сердце.

Владка… Скорее почувствовал её присутствие, нежели увидел, и когда её мордашка протиснулась в приоткрытую щель, успел нацепить на лицо привычную маску отстраненности.

— Привет! Не помешаю? — прикрыла за собой дверь, переминаясь с ноги на ногу.

Завис, поднявшись по ним взглядом. Такие ноги дают не многим. А в облачении коротких шорт — так вообще удар под дых, не говоря уже о прочих «деталях».