Виршалаим

В этом доме словамиусыпан пол дармовой:имибросаются здесь,не умея держать.В этомдоменакурено трын-травой:так накурено,чтоневозможнодышать.

В этомдометы, как и все, – не свой.Ты понимаешь этои хочешь уйти.И уходишь,но там же,где прочие тормозят —да, в ларьке, от подъездашагах в девяти-десяти, —покупаешь батон, поворачиваешь назад,чтоб с порогу услышать, мол, «воду уже кипятим».А потом оседаешь на пол в проклятом хлеву,

обжигаешься чаем, ломаешь руками хлеб.А уверившись в том,что «жевать» – от слова «живу»,это слово бросаешь, и тлеет оно во мгле.И находишь трубку – халява слаще халвы.И решаешьпросто попробоватьтрын-травы.

«Пить клубничное пиво, пить клубничный рассвет…»

Пить клубничное пиво, пить клубничный рассветИ ушедшему дню беспечально глядеть вослед.Как на троне тронов, сидеть на жухлом снегу

И терять драгоценное время, словно серьгу.Мне милее времени – вечности синий шум,А серёжек я давно уже не ношу.Улыбаюсь тому, что в ушах – лиловая дрожь;Что грустить о былом, коли нынче восход так хорош?Пиво кончилось. Сердце, по венам его неси!Допиваю рассвет. День, как дно небосвода, синь.Я встаю с земли и, качаясь, бреду вдаль;Ты, который поил, – протрезветь, протрезветь не дай.

«Ты о том забываешь, что жизнь – симбиоз неправд…»

Ты о том забываешь, что жизнь – симбиоз неправд,И о том, что куртка по сути – коротковата:По перрону к тебе бежит семилетний брат —

Ты стоишь, распахнувшись Христом на своей Корковаду.Он всё ближе: несётся, как маленький храбрый челнок,По людским волнам, что казаться хотят большими.Чемодан – в ногах; ты не помнишь совсем ничего,Только видишь нутром, как же славно на этой вершине!..Пред тобой – океан, и пучина его пестра;Безымянные волны глядят, напрягая шеи,Как летит челночок на скалу, не боясь крушенья,Потому что вот-вот поймает его – сестра.Раз – увенчана первым объятьем за тьму недельЗолотая вершина, которую ты покорила…И дождливый вокзал расцветает в жаркое РиоДля тебя и его, бежавшего по воде.

«Выхожу из метро и, усталостью зябкой ведома…»