Virtual, или В раю никого не ждут

Где-то в глубине его личного сейфа хранилась магнитофонная запись, которую Миль, больше по привычке, чем по некому предвидению, сделал в то утро. Потом он несколько раз внимательно прослушивал запись. Неужели он все же ошибся и Миган рассуждал о виртуальном мире неспроста? Никакая другая тема уже тогда Готлиба не волновала. И вот теперь своими странными вопросами босс снова будоражит его.

А ведь виноват был сам Готлиб. Что его тогда понесло выведывать у Даконто тонкости воздействия на мозг различных компьютерных программ? Тем более, что тот, как выяснилось, ни в чем подобном не силен? В какой момент, казалось, безразлично прислушивавшийся к разговору Миган включился в него? Да, точно! Вспомнил. Он спросил про «эффект присутствия». Можно ли создать у человека полноценное ощущение того, что он, скажем, не выходя из комнаты, побывал в какой-то стране? И что ответил Даконто? Он сказал, что вполне. Что это дело ближайшего будущего. Что такие программы будут способны лишь имитировать реальный мир, помогать формировать правильные вкусы и потребности людей. В этот момент Миган и сел на своего любимого конька. Опять завел пластинку, что таким способом можно избавить людей от потребности путешествовать… Даконто еще засомневался. И высказался в том смысле, что возможно все. Но не будет ли это в контексте, предложенном Миганом, насилием над человеком? Интересно, сегодня Даконто остался при своем мнении или попал под каток, управляемый Миганом? Когда они с Даконто остались наедине, Готлиб намекнул, что и сам был бы не прочь вложить деньги в российские технологические разработки.

Майкл сразу оживился.

– Я не бизнесмен и мало что понимаю в этом, – поскромничал он, – однако как ученый полагаю, что это удачная мысль. В России огромный творческий потенциал, но нет пока достаточных материальных возможностей, чтобы эффективно его использовать. Многие таланты протирают там штаны за мизерную плату и, по сути, ничем полезным не занимаются.

– Не стану спорить, но объясните: почему вы решили, что они талантливы? Талантливый человек всегда найдет применение своим способностям.

– Если бы, сэр Готлиб, все было так просто. Вы не знаете Россию, – возразил ученый. – Там люди живут по одним законам, а государство по другим. Попадешь в жернова этой чертовой мельницы, тебя перемелют в муку, даже не заметив. Я тоже поначалу удивлялся, но потом понял, где собака зарыта. Основная масса русских сформировалась при другой общественной системе. Тогда не принято было себя выставлять. Ну, знаете, эти комплексы… нескромно, неэтично и всякая подобная дребедень. Они и у нас живут кое в ком, но недолго, слава богу… Помните, я вам и Мигану рассказывал о русском Гейтсе – Каплунском?

– Может, ему вы и рассказывали, а мне было вроде как ни к чему, – спокойно отреагировал Готлиб, хотя про себя подумал, что босс наверняка что-то от него скрывает. Раньше старик был откровеннее.

– Этот Каплунский помог организовать производство компьютеров в Казахстане.

– Да? – скептически произнес Готлиб. – А я-то думал, что все сделал тот парень, который приезжал к Мигану на ранчо.

– Рунце, что ли? Классный парень. Но он больше практик, а Каплунский ко всему еще и генератор идей. Так вот при советской власти он бы давно сидел в тюрьме, а сейчас в фаворе. Но сколько талантов так и не раскрылись?! Своевременно дать кому-нибудь из них хорошего пинка под зад, как предлагал один мудрый француз Жюль Ренар, так он бы чудеса творил.

– Только где их найти? Ну, тех, кому пинка дать. В смысле денег, как я понял вашу образную фразу.

– Не мою. Француза. Найти действительно трудно. Правда, я не знаю, что именно вы ищете.

Готлиб уклонился от прямого ответа.

Разговор как-то иссяк сам собой, но не прошел для Готлиба зря. Они примерно представлял, где и кого ему надо искать. И непременно среди русских.

* * *

Машина профессора Роя Содетски плавно подкатила к автостоянке в глубине университетского кампуса и припарковалась в дальнем конце площадки за рядами декоративных кустов, отделявших ее от дорожек.

Это был огромный, неуклюжий «бьюик» 1988 года выпуска. Рой давно мог приобрести что-нибудь современнее, тем более что его старая колымага глотала бензин, как измученный жаждой бегемот воду. Однако что-либо менять в своем жизненном укладе было ему не по душе.

Последний раз Рой «сломался», в этом смысле, несколько месяцев назад. И виной тому явилась эта постоянная нищета, которая в последние годы как чума преследовала лабораторию. Средств не хватало ни на одно сколько-нибудь серьезное исследование. Хоть вообще закрывай все программы.

Особенно больно Рою становилось по утрам, когда он раньше других сотрудников заходил в лабораторию. Отчаяние и уныние охватывало его: кругом самопальные провода, приборы, многие из которых пора отправить в музей или на свалку, паяные-перепаянные платы и соединения. Катастрофа!