Вирус Бога

– Вам необходимо? – ехидно спросил он. – Не сомневаюсь, что необходимо. Довезти меня до этих напыщенных и раззолоченных уродов, чтобы я их развлек своим рассказом. Нет, у меня другие планы.

– И какие же? – поинтересовался Карлос.

– Умереть. Путь мой заканчивается здесь, вместе с братьями.

– У нас нет планов вас убивать, наоборот, мы всячески будем препятствовать вашим попыткам убить себя.

– Ваши планы меня мало интересуют. Все, что я хотел вам сказать, я сказал. Добавить мне нечего. Остановить нас вы никогда не сможете, потому что не понимаете даже, с чем пытаетесь бороться. В уничтожении монастыря не было никакого смысла, но вам надо было поглумиться и посмотреть, что будет. Ну, что же, – старик вздохнул, – вы свое мерзкое дело сделали, и на том прощайте.

Карлос дал знак охране, и старика схватили за руки, чтобы воспрепятствовать любым его попыткам себя убить, но он был уже мертв, его голова безжизненно свесилась на грудь, руки ослабли и, когда стражники отпустили их, он мешком свалился на землю. Карлос и Франциск растерянно смотрели на мертвое тело.

– Скиньте его в колодец, чтобы не восстал из мертвых, – приказал Карлос охране и пошел к воротам монастыря. Все ценности были уже погружены, подводы начали выводить из монастыря. Карлос и Франциск, молча, думая каждый о своем, пошли за обозом. Позади шли рыцари.

– Мы сожжем монастырь? – спросил Франциск.

– Это займет уйму времени, разжечь этот древний дуб, почти окаменевший за столетия, практически невозможно. Поверьте моему опыту, брат мой. Оно не стоит того. Гнездо уничтожено. Если через ­какое-то время это место займут другие люди – так тому и быть.

Финал

Военные начали собираться еще до рассвета, и к десяти утра лагерь был подготовлен к эвакуации. На полигоне ждали вертолеты, шла погрузка персонала и оборудования.

– Вставай, лежебока, – громко и весело сказал полковник, пнув ногой решетку камеры, где спал Профессор.

Профессор открыл глаза, сел на кровати, потянулся и посмотрел на полковника, их глаза встретились. Пятигорский задержал взгляд на долгую минуту, потом улыбнулся.

– Зацепило, да?

– Да, ночью как накрыло, не спал потом толком.

– А они говорили, что солдафонов не проймет так быстро.

– Близость к науке меняет ментальность, так что, походу, скоро рядом будем сидеть.

– Не, не будем, не переживай.

– Что, есть вести от новых друзей?

– Ничего конкретного, просто определенная уверенность в том, что все будет правильно.

– А хорошо?

– Что?

– Уверенности в том, что все будет хорошо, у тебя, случайно, нет?

– Правильно – и значит хорошо.

– Ну да, ну да…

Полковник махнул рукой охране, раздался легкий щелчок, дверь камеры открылась. Пятигорский встал с кровати и вышел, довольный полковник постучал его по плечу и, не обращая внимания на удивленные взгляды охраны, повлек за собой в столовую. Они быстро перекусили и погрузились в большой транспортный вертолет, который доставил их на военный аэродром, где ожидал самолет до Москвы.

«Жаль, что я не могу впасть в стазис, так чудесно было бы стать бревном до Москвы, отдохнуть. Ей-богу, прилетим, выпью водички, стану козленочком», – думал Профессор, сидя в неудобном кресле военно-­транспортного самолета.

Он улыбался, рядом с ним сидел такой же довольный полковник, оба были так похожи на принявших запрещенные препараты наркоманов, что охрана и ученые из группы Профессора невольно оглядывались на них.

Ближе к концу полета четверо охранников сели рядом с полковником и Профессором – двое с одной стороны, двое с другой, трое сидели в ряду напротив. Профессор и полковник оглядели каждый свою группу соседей, вздохнули, закрыли глаза и сделали вид, что засыпают. Вдруг Профессор начал тихо смеяться, полковник открыл глаза, удивленно посмотрел на него – и присоединился. Их смех становился все громче, оба аж согнулись пополам.

К ним подошел обеспокоенный майор, дюжий детина с широким открытым лицом простого деревенского парня.

– Простите пожалуйста, то есть… разрешите обратиться, товарищ полковник, – залепетал он, стоя перед ними, – профессор, успокойтесь, пожалуйста, вы пугаете всех. Мы не знаем, что делать.

– Тамбовский волк тебе товарищ, – глядя на него снизу вверх мокрыми от слез глазами, ответил полковник, и они с Профессором снова громко расхохотались.

– Вы… вы даже не представляете себе, как умиляет эта клоунада, – сотрясаясь от смеха, произнес Профессор, – господи, ну до чего серьезные люди, сейчас лопнут от собственной значимости.

К ним подошел начальник охраны. Он был более чем серьезен.

– Товарищ полковник, в текущих обстоятельствах я вынужден лишить вас сознания, сейчас подойдут врачи, сделают укол вам и профессору, прошу вас не сопротивляться, чтобы нам не пришлось применять силу.

– Силу?

– Да, нам придется применить силу. Ваше поведение пугает присутствующих на борту и дискредитирует руководство, что в сложившихся условиях неприемлемо, и может иметь последствия.

– А кто их так ­сложил-то?

– Не понял?!

– Условия твои, кто их так сложил, что здоровый смех уже стал неприемлемым поведением, которое ­что-то там дискредитирует?