Вирусный маркетинг

Посреди кровати, под ризой Сахара, бушует вирус. Соприкоснувшись с его ненавистью и безумием, он порождает такие мутации, каких еще не видел никто. Полы его одежды приподнимаются от внезапных толчков, вызванных генетическими трансформациями. На лице и руках появляются метастазы.

Пять.

На губах выступает пена. Воткнутый в шею шприц меняет форму. Волокна мышечной ткани образуют странную сеть, которая начинается у кончика иголки.

Три.

Полупрозрачная сеть превращается в кокон, обволакивающий зараженное тело.

Две.

Между полами ризы прорастает черная трава. Я выскальзываю в коридор и проделываю тот же путь в обратном направлении.

Одна.

У меня не осталось ни секунды.

РИЕЗИ, ЮГ СИЦИЛИИ,

15 августа 2008

— Я могу помочь тебе.

Вот что сказал старик. Мне хотелось есть, и сердце билось не слишком быстро. Было очень душно, но я отказала своему ненормальному телу в возможности потеть.

— Что я получу взамен?

— Мое молчание.

Джон Манкидор задумался на пару мгновений.

— Я без труда разыскала тебя и могла бы убить прямо сейчас, если бы захотела.

— Я нужен тебе.

— Скажи, где. А там посмотрим.

Джон засомневался, но ставки были слишком высоки, и он продолжил.

— Мне не нужна свобода. Для меня она бесполезна. Моя тюрьма — здесь.

Я показала ему толстую, вздувшуюся вену на предплечье, давая понять, что надо мной господствует вирус.

— Тогда изменим правила.

Джон дышал с трудом.

— Идет.

Он протянул мне руку, но я ее не пожала.

— Я могу передать тебе все необходимые бумаги.

Об этом я и не думала.

— Ты должен сдержать обещание, Джон, это в наших общих интересах.

— Как мне с тобой связаться?

— Об этом не беспокойся, старик, тебе никогда не скрыться от моего взгляда.

Я посмотрела на его морщинистое лицо, а затем — на закаленную сталь своих рук. Проследив за моим взглядом, Джон выдвинул ящик стола, достал оттуда картонную папку и протянул мне.

— Скоро увидимся, очень скоро.

Сегодня чудесная погода. В глазах встречных мужчин и женщин читается восхищение моей фигурой. Они бросают непристойные взгляды на мои формы. Мне нравится чувствовать их желание. Почти физически осязаемое. Я угадываю кататоническую дрожь, пробегающую по спинам самых настойчивых из них. Она спускается к низу живота. А потом достигает моего тела, окутывая теплой волной.

Я закрываю глаза. Я вижу.

«Джон Манкидор сдержал слово».

Тогда мужчины и женщины замечают на моей коже пятна. Они внушают отвращение тем, кто подходит слишком близко. Эротическое удовольствие затухает, не достигнув цели. Черная трава рыщет по венам в поисках выхода. Давит на кожу изнутри. Осваивает новые участки. Дщери и сыны Иерусалимские, не смотрите на меня, что я больна. Отцы мои разгневались на меня, поставили меня стеречь виноградники. Моего собственного виноградника я не стерегла.[52]

Мне снится клиническая смерть. В голове продолжают роиться образы, порожденные неубиваемым вирусом. Это гораздо хуже, чем болезненная утопия человека-охваченного-безумием, меня гложет научная реальность, прокапывая ходы в моих видениях. Это кошмар. И риск, и сложность одновременно. Бесконечно малые величины и бесконечное могущество. Закончив миссию, я не позволю черному растению распустить под лучами солнца свои листья и цветы. Но вслед за верой приходит сомнение.

Я встречаюсь с дочерью, с первой.

И кто знает…

…Что творится в материнской утробе.