Витязь

— Вы готовы забыть, что эта женщина любила и любит только меня? — продолжал бить по больным местам Павел. — И это правда. Она всегда любила только меня. Я прекрасно понимаю это теперь. Лишь мой невозможный характер не давал нашим отношениям покоя. Но каждый раз, когда я хотел и желал ее, она принимала меня, даже когда я был несносен и мои поступки были ужасны. Она всегда прощала меня. Ведь, только безумно любя мужчину, можно прощать его снова и снова. Так это и было. И она никогда даже не упрекнула меня ни в чем, не просила ни о чем. Разве это не доказательство того, что она любит меня? И последнее доказательство ее любви ко мне та самая ночь, которую она провела с вами. Ибо, в тот момент, когда она отдавалась вам там, в Париже, она думала только обо мне. Сначала я не понял этого. Но нынче, я это очень хорошо осознал. Ибо только женщина, которая беззаветно любит мужчину может пойти на многое ради него. Даже на то, чтобы отдаться тому, кого не любит, но который может спасти ее возлюбленного.

Самойлов смертельно побледнел и чуть попятился, словно получил сильный невидимый болезненный удар в сердце.

— И это истина! — прогрохотал Корнилов громко, как набат колокола. — Если бы она так сильно меня не любила, она бы никогда не пожертвовала собой, чтобы только получить надежду на то, что я буду свободен. Вы готовы смириться со всем этим?

Самойлов молчал, но его состояние было невменяемым. Его глаза бегали, а лицо было перекошено болью. Все слова Корнилова врезались в сердце Алексея дикой суровой реальностью и жестокой правдой. И Корнилов, словно приговор, жутким хриплым голосом добавил:

— Так знайте! Что каждый раз прикасаясь к ней, вы будете знать, что я был первым ее мужчиной, что ее дети рождены в страстной любви ко мне, что она всегда смотря и прикасаясь к вам, будет думать обо мне и любить только меня!!!

— Как же я хочу вызвать вас снова на дуэль! Немедля! — выпалил в неистовстве Самойлов, и схватился за саблю, что была у него на боку.

— Я согласен! — не раздумывая, воскликнул Корнилов.

Лиза вскрикнула от ужаса и, вскочив на ноги, устремилась к ним. Она протиснулась между молодыми людьми.

— Не надо, господа! Прошу вас! — взмолилась она. Она встала, спиной к Корнилову и обратила свое взволнованное лицо к Самойлову. — Прошу вас, Алексей Григорьевич, вы должны теперь уйти. Не надо крови! Вы видите, он невменяем. Он не отступится. Вы должны уступить. Прошу вас, уходите. Мы поговорим с вами позже.

Самойлов смертельно побледнел.

Корнилов победным взором смотря на соперника, прочеканил:

— Даже, сейчас, она гонит вас! А не меня! Неужели вам еще нужны доказательства?

— Боже! — воскликнула Лиза, обернувшись к Корнилову. — Да что вы говорите?!

Но Самойлов уже вклинил свою саблю обратно в ножны и рванул с места, причитая:

— Все правда! Он прав!

Уже через миг, Алексей скрылся за дверью гостиной. Лиза проводила его напряженным печальным взором и обернулась к Павлу.

— Господи, когда вы оставите меня в покое?! — воскликнула она в сердцах.

Павел наклонился к ее лицу и прошептал:

— Вы, ведь, не хотите этого… и мы оба прекрасно знаем об этом…

Она молчала, и лишь заворожено смотрела в его глаза своими прелестными огромными очами, в которых читались неуверенность, прощение, тепло. Он считал ее призыв верно. В следующий миг, Корнилов, обхватив ее за талию и бедра, поднял Лизу на руки. Уткнувшись лицом в ее нежную шейку, он с силой притиснул ее к себе и прошептал:

— Я люблю вас, как и вы меня. И довольно мучить друг друга.

Он стоял так долго, молча, не поднимая голову с ее шеи и вдыхая ее нежный душистый знакомый аромат лаванды, прижимая ее легкое тело к своей груди. Лиза не сопротивлялась и как будто замерла. В каком-то оцепенении и неподвижной позе они находились несколько минут, как будто боялись пошевелиться и разрушить этот неожиданный мир, в котором они опять были вместе. Через какое-то время, ручка Лизы очень осторожно провела по густым волосам молодого человека и она глухо произнесла:

— Вы совсем заросли, Павел Александрович.

Корнилов невольно поднял к ней сияющее лицо, понимая что, наконец, ему удалось смягчить броню ее любящего сердца. Он стремительно сделал несколько шагов к диванчику и сел на него. Лизу он осторожно опустил к себе на колени, посадив боком к своей груди. Рукой он обвил ее тонкую талию и тыльной стороной второй ладони ласково провел по ее бархатной щеке. Она смотрела на него нежным и покорным взором. И Корнилов ощутил, как его существо наполняется диким восторгом и счастьем.

— Зачем вы наговорили столько всего несчастному Самойлову? — пролепетала она.

— Вы жалеете его, и это говорит мне о том, что для вас он ничего не значит, — быстро вынес вердикт Павел, коварно улыбаясь, и тут же серьезно добавил. — Разве я сказал ему не правду?

— Нет, вы сказали все верно, — ответила она тихо.