Витязь на распутье

– Неприлично монархам, сидя на троне, даже слушать таковские речи, тем паче оправдываться, однако король польский и впрямь оказал мне кое-какие услуги, и токмо поэтому я отвечу, – отчеканил Дмитрий, гордо вскинув голову. – Господь заповедал подсоблять людям по мере сил, а уж коли речь идет о единственной оставшейся в живых сестрице – тем паче. К тому же я памятаю о дружбе с Жигмонтом, вот и порешил подсобить ему.

– Подсобить?! – ахнул не выдержавший Гонсевский.

– Да, подсобить, – твердо ответил Дмитрий. – Ибо Мария Володимеровна вознамерилась отняти грады, кои принадлежат ей по праву мужнего наследства, у свейского Карлы. Я почел сие доброй услугой нашему другу и союзнику польскому королю. Да и в грамотке своей она указала, что просит стрельцов не для того, чтоб ратиться, но токмо чтоб укрепиться во взятых ее людишками градах. А тот полк, что воевал, тут и я могу пред иконами поклясться, вовсе не мой, но моего подданного, царевича Федора Борисовича Годунова.

– Это один, – уточнил Олесницкий. – А прочие?

– А не было прочих. – И по губам Дмитрия скользнула насмешливая улыбка.

Поляки оторопели, уставившись на государя и переваривая сказанное. Затем они переглянулись. Ну да, загадка. Получалось, то ли царь нахально врет им, но уж больно твердый и уверенный тон для лжи, то ли говорит правду, но тогда…

– Это немыслимо – взять всю Эстляндию и часть Лифляндии токмо одним-единственным полком, – выпалил Олесницкий. – Тогда уж сделай милость, поведай, где ж она выискала такого воеводу, который со столь ничтожным количеством сумел овладеть многими каменными твердынями?! Мне б хоть одним глазком на него взглянуть – я б и то счастлив был.

– И впрямь неслыханное дело, – охотно подтвердил Дмитрий. – Вот потому ныне и мыслится мне, что тут непременно сказалась воля всевышнего, ибо без благословения божьего такого никто бы не возмог. А как уж воеводы исхитрились, о том лучше всего вопросить у наипервейшего из них, князя Мак-Альпина, герцога Эстляндского, кой ныне в посольстве состоит. – И он, кривя губы, иронично продолжил: – Мыслю, можешь без боязни не токмо одним, но и двумя очами на него подивиться, чтоб тебе вдвойне счастьица прибавилось.

Взгляды присутствующих тут же обратились в мою сторону. Признаться честно, от их обилия мне сразу стало как-то не по себе. Однако Олесницкий вопрошать не торопился – он лишь смотрел на меня, причем в глазах его появилось какое-то странное выражение. Полное впечатление, что он меня оценивал, прикидывая, как и что. Мог ли я овладеть городами? Нет, он явно думал совсем о другом. Спросить бы, так ведь не ответит.

Но пауза затягивалась, и я решил прервать ее, но пояснять стал не ясновельможным панам – еще чего, слишком много чести, – а Дмитрию:

– Вои у меня справные, государь, вот и одолел. А что до того, кому какой град принадлежит, так ведь карт у меня не имелось, вот и разошелся. Опять же и говор – что ляшский, что свейский – мне вовсе не ведом.

– Но потом-то неужто ты не вызнал, кому принадлежит часть градов, что ты взял? – не выдержал Олесницкий.

– Вызнал, – кивнул я, повернув голову в его сторону. – Конечно, вызнал. Вот только гонцы, отправленные к королеве по случаю очередной победы, к тому времени были уже далеко и вернуть их я не успевал. К тому же дело воеводы – брать грады, а не сдавать их, а уж кому они принадлежат и прочее, решать королям да императорам. – И я отвесил низкий поясной поклон Дмитрию. – Как надумает непобедимый кесарь в дружеском согласии с моей королевой, так оно и будет.

– Судя по твоим словам, князь, получается, что ты вовсе не упреждал ее? – мрачно спросил Олесницкий.

– Отчего же. – Я снова простодушно улыбнулся. – После, конечно, известил ее и повинился, но королева поведала, что так даже лучше, ибо Лифляндия тоже ее вотчина по праву наследования. Потому будет только справедливо, если она сразу возьмет себе от нее небольшую часть, а от остального откажется, милостиво подарив оное королю Речи Посполитой, дабы меж вашими державами воцарились мир и согласие.

И опять пауза. Послы переваривали мою наглость, не находя достойного ответа. Затем Олесницкий глухо выразил свои сомнения в том, что, услыхав про такой милостивый подарок, его король пойдет на замирье. В ответ я равнодушно пожал плечами, давая понять, что это не мое дело.

– Как видите, ясновельможные паны, – щедро одарил их любезной улыбкой Дмитрий, – речь у нас с ней поначалу была токмо о свейской Эстляндии, что тут нам и подтвердил ее воевода князь Мак-Альпин.

– Значит, Лифляндию она вернет обратно? – уточнил малогоский каштелян.

– Как я могу повелеть королеве, коя покамест еще не моя подданная? – развел руками Дмитрий.

– Я подразумеваю потом, когда она и ее королевство будет принято Русью, – внес уточнение Олесницкий.

При этом, как я подметил, посол, виртуозно извернувшись, ухитрился ни разу не назвать титул Дмитрия. Ну да, князем вроде как нельзя, тогда уж точно ответ будет отрицательный, а царем или, паче того, кесарем – полномочий нет. Вот и выкручивается, бедолага, как может.