Витязь на распутье

Оставшись один, я сел и задумался, пытаясь проанализировать все, что узнал за этот день от своих людей, добавив к этому настойчивое приглашение поляков заглянуть к ним в гости и еще одно, не менее настойчивое, исходящее от Романова. Причем оба на завтрашний вечер. Ах да, совсем забыл. Имелись еще и назойливые расспросы этого расстриги относительно маршрута движения Годунова, времени его прибытия, куда именно и все в том же духе.

Итак, что у нас получается? Пока предельно ясным оставалось одно – что-то где-то зреет. Хотя нет, неправильно – не что-то, а, как тут выразился пан Мнишек, зрада крулю, и не просто зреет, но уже вот-вот лопнет, сочась кровавым гноем, иначе преступников бы не стали выпускать. Такие вещи делают накануне или за несколько дней, но не недель.

Определить действующих лиц труда не составляло, по крайней мере тех, кто стоял во главе. Тут и к гадалке ходить не надо – и без того ясно, что вновь Шуйские, а с ними, скорее всего, Голицыны, раз они тоже хотят со мной помириться. Не исключено, что и Романов – то-то он так хлопочет, выставляя себя посредником.

А вот где и как они собираются выступить – вопрос. И тут же еще один – что они намерены делать с Годуновым, да и со мной тоже? Или бояре всерьез считают, что им удастся уговорить меня ни во что не вмешиваться? Вообще-то возможен и такой вариант, иначе зачем бы им договариваться со мной о встрече и заключении перемирия, которое, весьма вероятно, окажется нечто вроде сделки – мы тебя прощаем за все прошлые художества, а ты сиди смирно и не вякай. Или эта встреча предназначена лишь для того, чтобы удержать меня в Москве, пока будет чиниться расправа над Годуновым?

А шантаж со стороны поляков? У него-то какая цель?

Впрочем, на кое-какие загадки я, наверное, получу ответы уже завтрашним вечером, а может, и раньше.

И действительно, я как в воду глядел. Не зря столь старательно выспрашивал меня о возвращении Федора этот расстрига. Я еще не успел выехать из Москвы, прихватив с собой всех гвардейцев, как сразу понял – пасут. Мне ли не знать, чем отличается настоящий нищий от того бродяжки, который сидел недалеко от ворот и – слыханное ли дело – даже не посмотрел в шапку, какую монетку я ему кинул.

Самодовольно подумав, что мои ребятки из бригады Лохмотыша так грубо никогда не работали, а клянчить деньги из спортивного интереса научились похлеще подлинных побирушек, я сделал в памяти зарубку – работаем всерьез – и направил коня за ворота.

Пока ехал, прикидывал, сколько человек бояре отрядят на поимку царевича. По идее много людей у них не наберется – нужны-то не просто верные, но преданные как собаки, которым вообще наплевать, кто перед ними, вдобавок умеющие держать язык за зубами, а таких поискать.

К тому же и задача перед ними стоит весьма простенькая. Поджарить голых в бане – тут и пары десятков за глаза. Я еще раз порадовался собственной предусмотрительности – кажется, рассчитал все. Но расслабляться не стоило, поэтому всю дорогу прикидывал, не упустил ли чего, а также слушал Лобана Метлу – бывшего сотника, а ныне депутата Освященного Земского собора всея Руси, которого я специально взял с собой, чтобы во всех подробностях выяснить, как проходила работа первого русского парламента в мое отсутствие.

Самым оптимальным было бы, конечно, самому заглянуть на их заседания, но увы. Уже в первый же вечер по приезде в Москву мне сообщили, что собор после Рождества распущен Дмитрием на отдых, причем по инициативе самих же депутатов. Дескать, хотелось бы до Богоявления добраться до своих домов и отметить праздник с близкими. И отдыхать им, опять-таки согласно государеву повелению, предстояло аж полгода, то есть до первого июня.

Ничего себе каникулы!

Но учитывая дальнюю дорогу – все равно заняться нечем, я решил выяснить у Лобана подробности, чтоб потом на досуге попытаться проанализировать причины столь плохой работы – чуть ли не за три недели работы в мое отсутствие депутаты вообще не приняли ни одного постановления.

Рассказ Метлы удручал. Получалось, что председателю так и не удалось навести должный порядок – каждое из сословий тут же принялось припоминать свои проблемы, свои обиды, свои нужды, к тому же не в масштабах Руси, а так – на уровне города, не выше. Да и речи они вели преимущественно о льготах, ссылаясь на даденные избирателями наказы. Если кратко, то в основном предлагалось ликвидировать (в лучшем случае урезать наполовину) те или иные царские подати, пошлины и сборы, которые, дескать, служат помехой и не дают продыху православному люду. Ну а дальше каждый в свою дуду. Торговый люд требовал немедля прищучить вороватых подьячих, а заодно и полностью отнять все поблажки у иноземных купцов, служилый народ жаждал очередной прибавки к жалованью, ремесленники…

Каюсь, спустя полчаса я уже слушал бывшего сотника вполуха – все стало ясно. Тут размышлениями на ходу не отделаться – думать придется долго, и работы с депутатами выше крыши.