Витязь на распутье

– Ах да, – спохватился государь. – Ты ведь еще ничего не ведаешь. Хотел я с тобой чуть позже все обговорить, но коль уж так вышло, ладно, обскажу свою затею ныне.

И обсказал…

Мне оставалось только слушать и, по мере того как Дмитрий выкладывал свой тайный замысел, обалдело таращить на него глаза…

Эпилог

Неправильные ответы

Оказывается, мои опасения насчет войны с крымским ханом напрасны, поскольку замыслы у парня куда грандиознее и… бредовее. Государь решил на деле доказать Сигизмунду, что он непобедимый кесарь, и, свалив его, самому усесться на польский трон.

Именно поэтому он и отказался от руки его сестры, предпочтя Анне Марину Мнишек. Именно для этого он и торопился со свадьбой, собрав на нее чуть ли не всех польских удальцов, пребывавших в оппозиции к королю.

Да и война в Эстляндии тоже являлась частью его замысла. Во-первых, эти победы над шведами должны окончательно уверить оппозиционеров в мощи русского оружия, а во-вторых, не зря он настаивал именно на захвате городов, принадлежащих Речи Посполитой. Теперь внимание Сигизмунда будет устремлено на север и отвлечено от концентрации русских войск на юге, которые якобы нацелены на татар. Вот только близ Путивля они резко устремятся не по Изюмскому шляху в Крым, а повернут на запад.

Вообще-то расчет был хорош. С юга дорога до Кракова и Варшавы не самая близкая, но зато на пути Дмитрия окажется Украина вместе с беспокойными сечевиками из Запорожья, да и Черниговщина вместе с Киевщиной поставят немало добровольцев в его армию. А далее Волынь, где оппозиционный дух тоже весьма силен – не зря Дмитрий отправил кучу подарков во Львовское православное братство.

– И тебе местечко подле меня сыщется, – заверил государь. – Конечно, первым воеводой большого полка я тебя поставить не смогу, но будешь со своей гвардией при мне, как бы в запасе, на крайний случай. Но он навряд ли приключится, потому как…

Оглянувшись на дверь, он понизил голос и принялся рассказывать дальше.

Да уж. Шансы на успех действительно имелись, притом весомые, учитывая поддержку «пятой колонны», то есть шляхтичей, недовольных засильем иезуитов. Не думаю, что Дмитрий врет – скорее всего, он через своего тестя Юрия Мнишка и его родичей и впрямь заручился поддержкой краковского воеводы Николая Зебжидовского, подчашия Великого княжества Литовского Януша Радзивилла, известного авантюриста Станислава Стадницкого, прозванного Ланцутским Дьяволом, и прочих. Да что там говорить, коли к заговору подключился даже королевский секретарь, он же староста добромильский, мостицкий и вишенский Ян Феликс Гербурт.

Во время приближения русских войск заговорщики обязались созвать съезд шляхты, на котором составить требования королю, причем такие, которые Сигизмунд не сможет принять, после чего провозгласить бескоролевье и следом за этим поднять бунт…

Мои попытки посеять в Дмитрии сомнения, например, касаемо мятежа – вдруг шляхта в самый последний момент побоится и не станет предпринимать ничего из обещанного, рассыпались, когда я с удивлением услышал, что пугаться им нечего. Оказывается, такого рода рокош, как у них называется вооруженный мятеж, узаконен еще тридцать лет назад королем Генрихом.

– Токмо не тем, который ныне на французском троне, а тем, который… – зачем-то начал пояснять государь, хотя какое это имело значение.

Меня куда сильнее интересовало совсем иное – как убедить Дмитрия, что даже при условии победы и занятия его войсками Кракова с Варшавой это как раз тот случай, когда успех обойдется куда дороже поражения. Ведь вариантов последующего правления немного – всего три. Либо менять все на русский лад, чему, несомненно, воспротивится вольнолюбивая шляхта, либо переставлять все на Руси на польские рельсы, а это в первую очередь означает вольницу для бояр, которых и без того еле-еле удается держать в узде. Ну а третий – оставить все как есть – Дмитрию навряд ли позволят, очень уж соблазнительны для восточных подданных вольности западных.

Мало того, в перспективе это сулило не просто бунт, но народное восстание, поскольку в Речи Посполитой условия жизни крестьян куда хуже, чем на Руси. Достаточно сказать, что у поляков давно введено крепостное право, так что Иван Болотников поднимет народ не за Дмитрия, а против.

«Если скрестить ежика и гадюку, родится два метра колючей проволоки», – вспомнился мне старый анекдот. Но в нем дело обошлось хотя бы проволокой, а вот в жизни все будет гораздо трагичнее и кровавее.

– А про вотчины близ Крыма я тебе не лгал, – заметил государь, неверно поняв мое молчание. – Представь силищу, коя будет у меня в руках после объединения держав. С нею мы не токмо татар одолеть сумеем, но и туркам хвосты накрутим. Я в «Государе» у Миколы Макивели чел, что хоть султана и тяжко одолеть, но зато потом править там проще простого. Хошь быть первым воеводой в Царьграде?

Я отчаянно замотал головой: