Витязь с двумя мечами

Однако как ни велики были потери турецкой армии, она, казалось, не убывала — на горстку венгерских храбрецов по-прежнему двигалась неиссякаемая лавина турок. Воины-герои Батори замертво падали один за другим. Сам Батори обливался кровью — он был ранен шесть раз. Коня под ним убили давно, и воевода сражался пешим, сея вокруг ужас и смерть. Седой полководец и немногие воины, пока ещё остававшиеся в живых, решили дорого продать свою жизнь. Победить — надежды уже не было. Окружённая турками горстка отважных таяла с каждой минутой… И тогда произошло чудо.

Внезапно шум битвы перекрыл чей-то громоподобный клич.

Голос, казалось, шёл из-за туч, затянувших небо. «Ба-а-то-ори!» При звуках этого голоса даже турки, которые отвратительно вопили, чтобы криком устрашить неприятеля, — даже турки умолкли. В наступившей тишине раздавались звон стали, топот лошадиных копыт и предсмертные стоны раненых. Теперь над примолкшим полем можно было различить призыв:

— Батори! Батори!

Истекающий кровью воевода ответил радостным криком:

— Пал Кинижи!.. Пал Кинижи с нами!

Словно живительная струя коснулась ослабевающих рук венгерских воинов. Раненые позабыли о болящих ранах. Повергнутые в прах потянулись за мечами.

А по горному склону неудержимо, неотвратимо неслись лихие конники Кинижи. Словно смерч, налетели они на турок и внезапным ударом отбросили опьянённого победой противника. Его боевые ряды были смяты, кони турецких спаги, сталкиваясь, опрокидывали друг друга, топтали попадавших под копыта янычар. Поднявшись на дыбы, кони валились навзничь, подминая под себя своих седоков. В это месиво из человечьих и конских тел врезался Кинижи; рубя и кося двумя гигантскими мечами, он прокладывал путь к Батори, а когда добрался до цели, вся дорога за ним была усеяна турецкими трупами.

Раны воеводы кровоточили. Всё платье на нём было забрызгано кровью.

— Кинижи, сынок! Кинижи! — ликуя, кричал воевода.

— Кинижи! Кинижи! — воспрянув духом, кричали венгры.

— Кинижи! Кинижи! — с ужасом вопили турки.

Колесо боевой фортуны круто повернулось. Попав под перекрёстный огонь армии Батори и славных конников Кинижи, турки поняли, что битва проиграна, и, наверно, каждый турецкий разбойник проклял час, когда ступил на чужую венгерскую землю.

На равнине, бывшей ареной боя, лежали тридцать тысяч мёртвых турецких тел. Там же валялись награбленные ими несметные трофеи. Скованные цепями пленники стали свободными людьми. Те из турок, кому посчастливилось уцелеть, благословляли судьбу, даровавшую им жизнь.

Солнце село, и над полем битвы в Кеньермезе легла вечерняя тишина. Ещё слышны были слабые стоны раненых, ржание изувеченных лошадей и дробный топот копыт обезумевших от страха животных, потерявших своих седоков, как раздалось зловещее карканье воронов, предвестников надвигающейся зимы, слетевшихся на свой кровавый вороний пир. Но вот победители облегчили муки раненых, потом переловили беспризорных лошадей. Наконец окутавшая землю мгла заставила умолкнуть и вороньё…

Но едва затихли шумы битвы, как окрестности стали наполняться звуками веселья, здесь и там над равниной взвились торжественные огни. Дорогой ценой досталась венграм победа. Тем бесшабашней было веселье, знаменовавшее её. На подводах, нагруженных трофеями турок, оказалось достаточно еды и питья. В огромных бочках подвезли похищенное из подвалов обжигающее виноградное сусло. Его было столько, что каждый мог пить сколько горазд. И плясали, и пели так, что земля гудела сильней, чем во время битвы.

Как в бою, так и в пляске Пал Кинижи был первым из первых. В самый разгар веселья привели к нему взятых в плен турок: одного военачальника и двух солдат. Схватив турецкого военачальника зубами за пояс, а двоих взяв под мышки, Кинижи пошёл плясать; трое турок стонали, вопили, молили о пощаде, а Кинижи выкидывал такие коленца, что из-под ног его фонтаном взлетала земля.

— Аллах, смилуйся! Аллах! — взывали турки, но их вопли заглушали хохот и ликующие крики победителей.

— Да здравствует Кинижи! — гремело, как эхо, вокруг.

— Да здравствует Кинижи! — гремел весь лагерь. «Кинижи! Кинижи!» — звенело в лесах и долинах, и горы отвечали грохочущим эхом. Словно подхваченное ветром, имя Кинижи пронеслось по Трансильвании, прогремело по Венгрии, пересекло границы королевства и разлетелось по четырём частям света.

XV. Пленники императора

Среди угрюмых гор Восточной Австрии расположился замок Кéремеш. Его руины сохранились ещё по сей день. Замок стоял на крутом холме, окружённый высокими, неприступными стенами с островерхими сторожевыми башнями, из которых просматривался весь длинный, ведущий наверх путь. А внизу виднелись долина и проходящая по ней проезжая дорога. Замок Керемеш был выстроен в давно минувшие времена рыцарями-разбойниками и служил им местом засады, где они подстерегали богатых путешественников, ехавших без большого конвоя, и нападали на них врасплох.