Виттория

Отбор мы решили устроить в малой гостиной, расположенной в женском крыле дворца, дабы никакие мужчины нас не смущали. Хотя Ран с Маном пообещали, что обязательно будут поглядывать. Они вроде как не вычислили ту саму крысу, которая подложила змейку мне в постельку.

Мы с Геллой и Кларис восседали на небольших креслах во главе зала, девушек мы усадили на диваны напротив. Фани разносила угощения, а я пристально наблюдала за поведением девушек. Они-то, наивные, считают, что до начала настоящего отбора у них еще есть время, но нет, отбор начался, как только они вошли в зал.

Лишь трое из десяти поблагодарили Фани за угощения и напитки, которые она каждой вручала лично в руки. Одна из тех, кто ничего не сказал и даже не кивнул в благодарность (хотя Фани носилась, как савраска, пытаясь всем угодить), неаккуратно приняла чайную чашку и спустя несколько мгновений пролила чай на пышную юбку платья. Во дворце, кстати, были достаточно строгие правила и всем девушкам полагалось ходить в длинных платьях. В Академии, к примеру, я без зазрения совести ходила в брюках и рубашке. А тут иногда приходилось и корсет напяливать.

– Криворукая дура, – прошипела девушка с большим пятном на юбке. – Я попрошу принцессу, и она вычтет стоимость этого платья из твоего жалованья.

– Прошу прощения, мисс, – извинительно произнесла Фани. Черт, за что она извиняется? И какого черта Гелла с Кларис, зная, что я не люблю снобов, пригласили на отбор эту девушку? Геллинда с Кларис недоуменно переглянулись. Комната была устроена таким образом, что казалось, что люди, сидящие в разных концах, не слышат друг друга, однако мы все прекрасно слышали и анализировали, но вот девушки никак не могли нас услышать.

– Она пришла на отбор вместо сестры. Говорит, что та заболела. Это дочь барона Финкала. Бекка Финкал.

– Бекка Финкал, – громко произнесла я, – а где ваша сестра, которую мы так ждали на этом отборе?

– Она заболела, Ваше Высочество, – самодовольно ответила та. В этот момент я поняла, что даже если девушка действительно заболела, то не без участия сестры.

– В таком случае, вы свободны, – безапелляционно произнесла я. – Как только ваша сестра поправит свое здоровье, жду ее во дворце.

На лице девушке отразилась целая гамма эмоций, от удивления до злости…

– Но, Ваше Высочество, дайте мне шанс…

– Хорошо. Что ты будешь делать, если на твоих глазах ранят человека, а преступник сбежит?

– Пойду позову лекаря и стражу, – на секунду задумавшись, ответила она.

– Кто еще поступит так же? – спросила я, обращаясь к другим девушкам. Все молчали, переглядываясь друг с другом. Лишь Улия чему-то усмехнулась.

– А что-то не так? – шепотом спросила Кларис. – Мне вот, к примеру, совершенно не хочется марать платье о кровь этого несчастного и пытаться справиться с ранами самостоятельно…

– Тебе хотя б в голову пришла идея помочь пострадавшему. Каждая девушка из знатной семьи проходит хотя б минимальный курс медицины и знает, как остановить кровотечение… А то у пострадавшего может и не быть шанса дождаться лекаря… – шепотом ответила Гелла.

– Бекка, – мягко произнесла я, – не думаю, что вы мне подойдете. А что касается платья, то его вполне реально отстирать от последствий своего неумения аккуратно принимать чашку с чаем.

– Прошу прощения, Ваше Высочество, – после чего Бекка покинула залу, и девушек осталось 9. Это как в детской считалочке:

Десять негритят отправились обедать,Один поперхнулся, их осталось девять.Девять негритят, поев, клевали носом,Один не смог проснуться, их осталось восемь.Восемь негритят в Девон ушли потом,Один не возвратился, остались всемером.

Семь негритят дрова рубили вместе,Зарубил один себя – и осталось шесть их.Шесть негритят пошли на пасеку гулять,Одного ужалил шмель, их осталось пять.Пять негритят судейство учинили,Засудили одного, осталось их четыре.Четыре негритенка пошли купаться в море,Один попался на приманку, их осталось трое.

Трое негритят в зверинце оказались,Одного схватил медведь, и вдвоем остались.Двое негритят легли на солнцепеке,Один сгорел – и вот один, несчастный, одинокий.Последний негритенок поглядел устало,Он пошел повесился, и никого не стало.В переводе с Маршака.

Так и сейчас.