Витторио Страда о романе В. Кочетова «Чего же ты хочешь?»

Второй источник кочетовщины — чисто литературной природы. Это антинигилистический роман, процветавший в России в 60-х и 70-х годах прошлого века. Итальянский читатель романов этих не знает, впрочем и русским читателям они неизвестны, ибо, хотя с литературной точки зрения они намного превышают кочетовские романы, ныне антинигилистические романы игнорируются всеми, кроме историков и эрудитов. Еще Ленин высмеял этот тип романа, дав ему следующую ироническую характеристику: «романы с описанием благородных предводителей дворянства, благодушных и довольных мужичков, недовольных извергов, негодяев и чудовищ-революционеров».[5]

Эта блестящая характеристика целиком применима к роману Кочетова, где Булатов — своего рода воскресший «предводитель дворянства» (хотя его нельзя считать человеком «благородной души») и где мы обнаруживаем «благодушных и довольных» — не мужичков, а рабочих — и где, наконец, орудуют негодяи и чудовища — «ревизионисты», которые, будучи кладезем всякой подлости, осмеливаются выражать свое недовольство кочетовским «социализмом».

Первые русские антинигилистические романы печатались в журнале «Русский вестник»

, редактор которого, реакционер Катков, не только боролся против демократического движения, но критиковал даже официальный режим, установившийся после реформы 1861 г., обвиняя бюрократию тех лет в либерализме и попустительстве «ниспровергателям». И в этом отношении поразительно соответствие между строением антинигилистических романов и кочетовского. Кочетов тоже критикует не только «ревизионистов» и «ниспровергателей», но и режим, установившийся после XX съезда (в одном месте он даже осуждает осторожную и медленно проводимую советскую

экономическую реформу). Совпадение проявляется еще основательнее и сильнее, если вспомнить, что антинигилистическое течение Катковых носило явно шовинистский характер. Катковцы обвиняли революционеров в том, что они являются антипатриотическим инструментом «польской партии» (такими их описывали антинигилистические романы). Робкие недовольные «ревизионисты» (о «ниспровержении» здесь неуместно говорить) тоже разоблачаются Кочетовым в его романе как сознательные или бессознательные презренные прислужники какой-то призрачной «западной» партии.

Третий и последний источник кочетовщины переносит нас в прошлую историю России. Он касается не идеологии и литературы, как два первых источника, а психологии и этики. Предшественником Кочетова и кочетовых является литератор Фаддей Булгарин (1789-1859), который вместе с Николаем Гречем (1787-1867) во времена царствования Николая I развернул активную реакционную деятельность в целях максимального прославления трона, полиции и цензуры. Здесь не стоит, пожалуй, напоминать, что эти два царских литератора были людьми значительно более высокой культуры, чем Кочетов и, следовательно, с этой точки зрения превосходили его. Не станем здесь уделять фигуре Булгарина столько внимания, сколько он этого заслуживает, ограничимся лишь изложением одного эпизода его жизни, полностью освещающего его фигуру.