Вивальди

О сердце бедное, лишь тыГорюешь о былом и страждешь.Нет, не сбылись мои мечты,И ты любви напрасно жаждешь.Никто не даст нам утешенья,

Тем паче мой отец-злодей.Спасёт нас смерть от наважденьяИ вера в доброту людей.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Сколько же работает наш сын! — удивлялась Камилла, обращаясь к мужу. — Эта каторга его доконает.

Не успела она закончить свои сетования, как открылась дверь и на пороге появился весёлый Антонио с большущим пакетом в руках. Он тут же развернул пакет, только что доставленный от издателя из Амстердама, и выложил перед домашними на стол ещё пахнущую свежей типографской краской партитуру op. IX под названием «Цитра» с посвящением императору Карлу VI. Джован Баттиста прочёл его вслух: «Славному монарху, который является самым милосердным, великодушным и добрейшим покровителем искусств».

Листая страницы партитуры, отцу сразу бросилось в глаза, что некоторые концерты написаны в новом инструментальном стиле, чего не было в прежних сочинениях. Не исключено, что на их написание могла оказать определённое влияние работа сына на оперной сцене.

— А это кто? — спросила Камилла, указав на титульный лист «Цитры» с портретом работы Ла Каве, на котором Вивальди в парике был изображен сидящим за письменным столом. В прижатой к груди правой руке он держал нотный лист, на котором можно разобрать музыкальную фразу. На лоб его из-под парика выбилась прядка рыжих волос.

— Мог хотя бы застегнуть ворот рубахи, — недовольно заметила Камилла.

— На портрете, братец, вы выглядите моложе! — заявила сестра Маргарита.

В ответ Антонио улыбнулся и быстро поднялся к себе. Но забирая со стола партитуру, он вместе с оберткой от пакета случайно оставил два листка. На одном из них были начальные аккорды концерта для фагота. Этот инструмент особенно любил Антонио. Джован Баттисту гораздо более заинтересовал второй оставленный сыном листок с нотами.

На нём было начертано название новой оперы «Фарначе». Просматривая ноты, отец с изумлением заметил, что Антонио включил в состав струнных охотничий рог. Этот инструмент Антонио смело использовал в разнообразных созвучиях. Нововведение обогатило звучание оперы.

На следующий день Антонио подробно рассказал отцу о герое новой оперы Фарначе, сыне Митридата VI, влюбленного в Тамиру. Показывая список имён певцов, от которых получено согласие на участие в опере, он добавил:

— Хочу на роль Тамиры пригласить Жиро.

— Почему ты пишешь Жиро, а не Жирот? — спросил его Джован Баттиста.

— Так она сама себя называет.

После разговора с сыном Джован Баттиста не мог отделаться от охватившего его беспокойства, чем решил пока не делиться ни с кем. От коллег из оркестра Сан-Марко и приюта Мендиканти он услышал много нелестного об этой девушке. Строились всевозможные догадки о причинах особого расположения учителя к юной певице. Говорили, что некоторые даже бьются об заклад, что рыжий священник вскоре пригласит её спеть в Сант’Анджело. А между тем её вокальные данные, как считали знатоки, оставляли желать много лучшего. Создалась напряжённая атмосфера перед премьерой «Фарначе». На премьере театр был заполнен до отказа. В партере пришлось поставить дополнительные стулья. Интерес к новой работе Вивальди, как всегда, был большой. Часть публики из Сан-Мозе пришла в театр ради заявленной в спектакле Жиро. Шептались, что для молодой певицы специально написана полная чувственности ария «Остыла в жилах кровь», которой открывается первый акт. В партере находились мать и сестра Анны Жиро. Вивальди был уверен, что опера понравится и музыка, как он полагал, была на высоте. Чтобы не травмировать зрителей трагическим финалом, он уговорил либреттиста Луккини не казнить предавшего отца Фарначе, сделав его пленником победителя — римлянина Помпея.

Появление Жиро на сцене было встречено одобрительным топотом ног клаки из Сан-Мозе’, но и насмешливым кукареку в сопровождении неодобрительного гула. Однако уверенно спетая ею выходная ария вызвала дружные аплодисменты. Жиро победила, и уже в следующей своей арии «Во глубине души храню я трепетное чувство», которой нежно вторили две валторны, она удостоилась более горячего и единодушного одобрения зала.

После спектакля Вивальди зашёл в гримёрную, чтобы поздравить с успехом свою ученицу. Как когда-то в Мантуе она бросилась ему на шею, прошептав: «Спасибо за прекрасную партию, написанную для меня».

На следующее утро пришло известие из Флоренции, подпортившее впечатление от успеха премьеры «Фарначе». Показанная неделей раньше опера «Гиперместра», написанная по настоянию импресарио Альбицци, не понравилась публике театра Делла Пергола. В венецианских кафе и мальвазиях только и разговору было, что об успехе в Сант’Анджело и флорентийской неудаче, которая эхом отозвалась в лагунном городе.

— За пять месяцев им написано три оперы! — поражались одни.