Вивиана. Наперекор судьбе

Но сейчас француз внезапно поймал себя на мысли, что испытывает к Вивиане совсем другую любовь: не то страстное влечение, безумное желание обладать телом знойной красавицы, а тихое, нежное, родственное чувство, желание защитить, поддержать, стать крепкой опорой. Время меняет все, вплоть до нашего сердца. Де Куапель, с ранней юности проживавший в Европе, никогда не задумывался о дальнейшей жизни своего отца. Он, конечно, знал, что Лейб вновь женился, обзавелся прекрасными детьми, неплохо разбогател благодаря торговле венецианскими тканями, но это и все. Задумывался ли когда-то еврей, что случилось с его дочерью, жалел ли о своем страшном проклятье? Амбруаз с помощью Маддалены узнал, что Льюис возненавидел нежеланного ребенка, когда тот был еще в чреве матери. С трудом вырвавшись из губительного плена колдуньи, иудей, сам того не желая, подверг дочь ужасной участи. Он проклял ее, а значит, отдал судьбу в руки итальянки. Вивиана вырвалась из ужасной ловушки, но сможет ли она дойти до конца? Уничтожит ли ту, с которой не справился даже всепоглощающий огонь и клинки беспощадных воинов?

Голос Джамиля вырвал мсье де Куапеля из раздумий: – Так ты пойдешь со мной, или нет?

– Я?… Ах, да, прости, я что-то замечтался. Конечно, пойду, пусть леди Бломфилд отдохнет. Я подожду тебя в коридоре, – мужчина встал и, поклонившись Вивиане, словно своей госпоже, вышел из комнаты. Внезапно слух Амбруаза резанули нежные слова принца:

– Моя любимая, моя звезда, мое солнце и луна, ты очень устала. Поспи, а вечером мы придем. В этом постоялом дворе ты в безопасности, – девушка с наслаждением обвила руками шею наследника:

– Мне будет одиноко самой.

– В таком случаи, пусть останется Амбруаз. Любимая, пора уже простить его. Не забывай, что вас связывает родственный узел, разорвать который – великий грех. Безусловно, сей парень доставил тебе немало боли и страданий, но его верность и истинная любовь все искупили. Подумай об этом, Виви, – ничего не сказав, молодая женщина страстно поцеловала возлюбленного, после чего тот направился к двери.

* * *

Кахарман, заложив руки за спину, беспокойно мерял покои шагами, ожидая управляющего гаремом – Хакки-агу. Наконец раздался долгожданный стук в дверь. Опустив голову и сложив руки на груди, в комнату зашел худощавый мужчина с немного резкими чертами лица и посидевшими волосами: – Господин, мое почтение.

– Хакки-ага, удалось что-то узнать о Джамиле? Вы обыскали его опочивальню?

Евнух почтительно кивнул, и, достав из-за пояса свернутый лист бумаги, протянул его шейху: – Этим лично занялась Айше-калфа. На столе принца мы нашли вот это. Письмо адресовано вам. Возможно, наследник написал, почему столь неожиданно покинул дворец, – араб, быстрым движением сорвав печать, стал читать: «Мой отец и повелитель, прошу прощения, что своим столь спонтанным и дерзким поступком я омрачил твое чело. Я знаю, что не имел права так поступать, но обстоятельства решили за меня. В ту ночь ко мне прибыл гонец от Эфенди Имадуддина Паши, поведавший, что в Александрии неспокойно и нужна моя помощь. Но дело, как сказал юноша, очень опасное и секретное. Никто во дворце не должен об этом знать. Я, как правоверный мусульманин и справедливей принц, решил помочь, но сначала я собрался пойти к тебе, дабы получить разрешение и благословение. Увы, в покои меня не пустили, ибо тогда ты находился с наложницей. Не желая обнажать тайную миссию, я бы вынужден отправиться в дорогу через тоннель, чтобы не объясняться стражникам у главных ворот. Со мной поехала лишь любимица Малиха и давний друг – славный Амбруаз де Куапель. Также мне удалось кое-что разузнать про преступницу Бахижу и Султаным Афифу. Я прошу тебя, отец, до моего возвращения не решай судьбы этих женщин. Я имею важную информацию, которая в корне изменит дело. Не гневайся на меня, повелитель, за самостоятельные дела.