Византия

«Полезно наносить противнику ущерб путем обмана, набегов, голода, вредить ему в течение долгого времени частыми нападениями и другими действиями. Никогда не давайте вовлечь вас в решающую битву. Мы видим, что чаще всего успех достигается везением, а не храбростью… Многократных побед над врагами можно добиться и без войны, с помощью денег. Если у них есть другие враги… предложение денег должно побудить их начать войну против ваших противников».

Еще более четко эти альтернативы были описаны Константином VII в трактате «Об управлении империей»[8]

, дипломатическом руководстве, которое он оставил своему сыну, Роману. В нем рассказывается о народах, живших на границах империи, и даются советы относительно того, как лучше держать их в узде. В случае с русами и болгарами лучшей стратегией была ежегодная плата печенегам за то, чтобы в случае необходимости они нападали на болгар, переправляясь через Дунай, или перекрывали Днепр, по которому русы попадали в Черное море. Если же сами печенеги вдруг пошли бы на Византию, надо было обращаться к их соседям узам. И тех же узов, а также аланов можно было в случае чего использовать против традиционных союзников Византии хазар. Но этими дипломатическими маневрами дело не ограничивалось. Для Константина VII и его окружения очень важно было поощрять и укреплять дружественные отношения с соседними народами, и для этого не было способа лучше, чем оказывать им пышный прием в Константинополе. Посланников испанского халифа из рода Омейядов Абд ар-Рахмана III, который был не в ладах со своим соперником Аббасидом в Багдаде, принимали в 946 году в Магнаврском дворце, который специально по этому случаю убрали шелками. Впечатляющий прием был оказан в 957 году Ольге, вдове Киевского князя Игоря, которая подумывала об обращении в христианство: княгиню встречали под звуки органной музыки, а ее сопровождавших одарили серебряными монетами. Константин VII Багрянородный любовно описал эти случаи в руководстве по имперскому церемониалу. Такая щедрость играла свою роль и в военных кампаниях. Константин советовал всегда возить в армейском обозе дорогие шелка, которые могут быть преподнесены в качестве даров по окончании военных действий при заключении мирного договора.

Этот практичный, далекий от героического подход образованной столичной элиты уже доказал свою состоятельность, приведя к развитию славянской письменности и ритуала церковной службы, обращению в христианство болгар и сербов и расширению византийского культурного влияния далеко за пределы границ империи. Но в то же время он способствовал созданию картины мира, в центре которой был Константинополь. Эта концепция разрабатывалась и проводилась в жизнь небольшой группой людей, одинаково хорошо образованных и обитавших в Большом дворце. Для них Константинополь был единственным центром власти, образования и культуры в империи, и они часто относились со свойственным таким людям высокомерием к тем, кто родился за его стенами. Члены этого круга, которые оказывались заброшенными в отдаленные районы империи, оплакивали свою судьбу и с нетерпением ждали дня, когда смогут вернуться в столичный «большой свет». Священник, назначенный епископом небольшого города Синода в Малой Азии, горько жаловался в письме к императору Василию II на условия, в которых он оказался, в том числе на отсутствие хорошего вина:

«У нас не растут оливковые деревья; никто не выращивает их в феме Анатолик. Наш край не знает виноделия, поскольку расположен на значительной высоте. Для топки мы вместо дерева используем специально приготовленный навоз, вещь самую мерзкую и дурнопахнущую; и все необходимое для людей, для здоровых ли или занемогших, мы привозим из фемы Фракиссия, из Атталейи или из самого Константинополя».