Византийские исихастские тексты

Глава 7. Что вследствие тех догматов о божественной сущности и энергии, которые насочиняли Акиндин и его[сторонники], они впадают более чем в пятьдесят худых мнений и, распахнув дверь, дозволяют войти попросту всем от века лукавым ересям

Итак, Акиндин и все, кто за ним [следуют], не приняв во внимание ни одно из таковых [соображений], утверждают, что у Бога нетварная сущность и нетварная энергия — одно и то же, безо всякого различия. Следовательно, им неизбежно приходится говорить, что одно из этих имён — абсолютно пустой звук, а скорее, они сводят оба [имени] через каждое к этому каждому. Ибо как нельзя говорить, что природа Божия имеет и сущность, поскольку у Бога совершенно не различаются сущность и природа, так и они не смогут утверждать, [оставаясь] последовательными сами себе, что сущность Божия имеет энергию, раз, по ним, божественная энергия никак не отличается от божественной природы[816]

.

⁽¹⁾ Поскольку они говорят, что энергия — пустой звук, как будто нет божественной природной энергии, то впадают в безбожие, уничтожая бытие Божие. «Ибо нельзя действовать без <природного> действия, как и существовать без существования, а недеятельное — и несуществующее»[817]. Ведь говорит премудрый в божественном Дамаскин: «Невозможно существование неполной природы, а природная энергия не относится к внешним вещам, и ясно, что природа не может ни быть, ни познаваться без природной энергии"[818]

. А божественный Максим снова говорит, приводя с собой всех со свидетельствующих ему богоносных [отцов]: «Святые отцы ясно говорят, что какая бы то ни было природа не существует и не познаётся без сущностной её энергии»[819]; и опять: «Какая природа недеятельна или вне природной энергии? Ибо поскольку она никоим образом не лишена существования, то не [лишена] <так же> и природной силы; если же она не причастна ей, то была бы непричастна и существованию

"[820]. И снова [в письме] «К Никандру» он пишет о том же: «При уничтожении природного хотения и сущностной энергии <…> как будет [существовать] Бог или человек и как, будучи по природе тем или другим, окажется не сохраняющим полностью особенность каждой природы <…>? Ибо лишенное природного будет и вне самой сущности (καὶ αὐτῆς ἔξω τῆς οὐσίας), не имея никакого существования»[821]. Ясно ли видишь, Акиндин, многие [свойства] у природы, хотя она одна? И что особенностью её является природное хотение и таковая энергия? И что она ущербна, а лучше — не существует без них, и через них природа обнаруживает себя, что она есть на самом деле, но природа не есть эти [хотение и энергия], и относительно них оная [природа] невыразима? А мудрейший среди мучеников Иустин, в то время как эллины утверждали то же самое, что и ныне мы слышим от Акиндина, будто вовсе нет у Бога разделения сущности и энергии, ибо он[822]

говорит: «Все, что говорится, у Бога не есть иное и иное и отличное от божественной сущности и между собой, ибо в Боге вовсе нет никакого различия никоим образом, кроме различий относительно трёх Лиц», — а те [эллины говорили], согласно изложению возражающего им самого Христова мученика: «Нельзя думать, что как в нас одно — бытие, и другое — воление (τὸ βούλεσθαι), так и в Боге, но, напротив, бытие и воление существует в Нем тождественно, ибо то, что есть, то Он и волит, и то, что Он волит, то и есть, и нет никакого их разделения у Него"[823]; — в то время как эллины утверждали это подобно Акиндину, мудрый мученик[824] истины Иустин говорит: «Поскольку Бог имеет сущность для существования, а воление (βούλησιν) для творения, то отвергающий различие сущности и воли (βουλῆς) отвергает и существование Бога, и творение: существование — Его, а творение — не сущих"[825].