Византийский двор

Мысли потихоньку собираются в одну точку. Самые важные мысли, а таких, пожалуй, не так уж и много. Но в суете будней они – самые важные – как-то быстро забываются. Жизнь повседневная заполнена всякой трухой...  

И вот, стоя на вечерних службах, Влад все чаще стал припоминать одно и то же – из прошлого, далекого прошлого, что к его сегодняшней жизни, казалось бы, не имеет никакого отношения.  

Сегодня у него дел и забот – пруд пруди. Работа библиотекаря пусть и не слишком напряженная, не изнуряющая, все равно требует внимания. Еще – заочная учеба на степень доктора истории в университете Кентукки. Диссертация. Семья, конечно, воспитание сына. Родители – его и Галины – сами пока справляются, но стареют, все больше нуждаются в помощи. Словом, забот житейских хватает. И, казалось бы, незачем себе теребить душу воспоминаниями о своей беспечной юности в Киеве.  

Но что же делать? Куда же деть те проклятые мысли о прошлом? Долго дремавшие под спудом, они вдруг проснулись, восстали в душе. И не оставляют.

И не оставят, пока не посмотришь на них спокойно и твердо, без стыда и всякой боязни. И только тогда сможешь понять, или это – отголоски прошлого, канувшего навеки, или же – часть настоящего, которое несешь в своем сердце долгие годы, через всю жизнь.       

Ага, вот откуда они, эти мысли, – из Евангелия. История Иуды. Вот что навеяло Владу воспоминания, которых он так долго стыдился и избегал. Иуда. Предатель. Страшное слово! Страшное преступление – предательство, страшнее нет. И страшны муки души человеческой, предавшей кого-то. И страшно отчаяние отступника.

Всю жизнь после того случая Влад жил с чувством, что он – предатель. И потому в глубине души никогда не уважал себя и не верил себе. Знал о себе: человек он – ненадежный.

Предал не за деньги, а из трусости. Впрочем, какая разница? Суть предательства от этого не меняется.       

…..........................................................................................................................................

...В Киеве у него были друзья детства, отрочества и юности – Юрка и Сашка. Вместе росли в одном девятиэтажном доме.

Они жили в районе, ныне называемым Голосеевским, но прежде – Московским, а еще раньше – Сталинским. Район был не центральным в городе, но и не окраинным, сплошь окружен ярами да рощами.    

Все втроем – Влад, Юрка и Сашка – ходили в одну школу. Ловили бабочек и стрекоз, собирали пчел в банки, надеясь получить от них мед. Праздновали дни рождения. Когда подросли, посещали яхт-клуб на Днепре. Приглашали девчонок со школы или со двора к себе домой на вечеринки, когда чьи-то родители уходили в гости или в кинотеатр. Начали пить – сначала винчик. Сашка всем алкогольным напиткам давал ласкательные названия: винчик, портюшок, сухарик.

Сашка питал слабость к алкоголю. Никогда так ласкательно не называл ни одну девушку, как бутылку вермута или водки. Он и пил всегда больше, чем Юрка с Владом, а пьянел меньше их. Вот змей. Любил он, когда булькает из бутылки, так радовался, что, казалось, это не из бутылки, а из сердца Сашкиного выбулькивает радость.      

Сашка часто приносил во двор, в их дружную компанию, новые словечки из лесу. Неподалеку от их дома находился старый Голосеевский лес, с многочисленными ручьями да озерами. Там были места благоустроенные для отдыха и развлечений: лодочные станции, карусели, кафе. Но были и места дикие, глухие, где собиралось хулиганье и блатари с округи. Там пили водку, дрались, дрессировали своих овчарок, делились последними новостями о том, чей брат или друг сел в тюрьму и на какой срок. Словом, в том лесу было настоящее разбойничье кубло, где среди мужчин крутились и подростки.

Вообще-то Сашка изначально должен был ходить не в те бандитские места, а в музыкальную школу. Школа тоже находилась в Голосеевском лесу, к ней прямехонько, между молодых дубков и сосенок, вела асфальтовая дорожка от троллейбусной остановки. Сашка брал там уроки игры на фортепиано и сольфеджио.

Родители его были не из интеллигентов: тетя Надя работала обычным бухгалтером в трамвайно-троллейбусном депо, отец токарем, и по возрасту уже вышел на пенсию. Сашка у них был поздним ребенком. Жили они бедно, отец Сашки к тому же пил. Вряд ли сами бы сдали сына на музыку, но у Сашки была «боевая» тетка, сестра его матери. Большая общественница, она заседала в разных местных советах и комитетах, своих детей не имела, вот и голубила племянника, как родного сына. Устроила его в музыкальную школу, надеясь, что в будущем он пойдет в консерваторию, а потом станет вторым Рихтером или Шостаковичем.