Визитная карточка Флота

В квартире на тесной кухоньке хлопотала соседка по лестничной клетке: Иван Егорович попросил ее получить в столовой обед и разогреть к их приезду. Татьяна холодно поздоровалась с этой добродушной, заметно расплывшейся сорокалетней молодицей, с пристрастием оглядела чистую, обклеенную свежими обоями комнату.

- Дорого взяли за ремонт, папа? - спросила по-хозяйски.

- Зачем платить, - сухо усмехнулся Иван Егорович. - Чай, у самого руки не отсохли...

- Ну что ж, за встречу, папа, - подняла рюмку Татьяна.

- А мне ничего не налили... - капризно выпятил губы Димка.

- Прости, внук, я ведь не ждал тебя в гости, - сказал Иван Егорович. - Хочешь, я тебе смородинный морс разведу?

- Хочу, деда, хочу! - обрадованно заерзал внук.

Иван Егорович разболтал в бокале с кипяченой водой ложку смородинового варенья, подал внуку. Тот с серьезной миной потянулся чокаться к нетронутой дедовой рюмке.

- Ты сыт, Димуля? - немного погодя спросила Татьяна. - Теперь иди на улицу, знакомься с ребятами. Только смотри, чтобы со двора ни ногой! Понял?

- Понял, мамочка! - обрадованно воскликнул Димка, устремляясь к двери.

- Коньяк, милый папа, в холодильник не ставят, - наливая вновь свою рюмку, заметила Татьяна. - Пропадает букет.

- Я вашим манерам не обучен, дочка, - промолвил Иван Егорович. Сказывай лучше, что у тебя стряслось...

- Я ушла от Ильи. Ушла навсегда, - фальшиво-равнодушным тоном сказала Татьяна и залпом выпила коньяк.

- Так, - обескураженно крякнул отец. - Ушла, значит. А что же он тебе такого плохого сделал?

- Просто я поняла, что наш брак был ошибкой...

- Ваш брак... - сердито повторил Иван Егорович. - Браком все порченое называют... Плохого слова тебе твой Илья не говорил, с другими не путался. Чего тебе еще надо?

- Я не люблю его, папа.

- Восемь лет в ладу прожили, а теперь разлюбились...

- Тебе это трудно понять, папа... Слишком у нас с Ильей все было разложено по полочкам: каждый вечер прогулка в парке, дважды в месяц билеты в театр, летом семейная путевка в Сочи либо в Евпаторию. Даже спать вместе ложились два раза в неделю по расписанию... Благополучная скука! Голос ее сорвался, встав из-за стола, Татьяна вынула из сумочки пачку сигарет. - Ты мне позволишь закурить, папа?

Иван Егорович кивнул, внимательно присматриваясь к дочери. Она была куда заметнее, чем ее мать в молодости. Может, оттого, что пригожесть Татьяны Трофимовны была робкой и стеснительной, а красота дочери броской, почти кричащей: "Любуйтесь все и сохните от зависти!" Чуть выше среднего роста, по-женски ладная, она горделиво держала голову над узкими покатыми плечами.

"Какая бы добрая пара были они с Сергеем", - невольно подумалось старому мичману.

- Надеюсь, мы тебя не стесним? - выдохнув клуб табачного дыма, вновь заговорила Татьяна.

- Живите у меня сколько надо, дочка.

- Поблизости есть какая-нибудь школа-интернат?

- В соседнем квартале...

- Димку устроим туда, я пойду работать, участковые врачи и в Москве нарасхват.

- Ишь, как все сама по полкам разложила, - невесело усмехнулся Иван Егорович. - А что скажут Андрей с Павлом?

- Я уже не в том возрасте, когда оглядываются на старших братьев. У них своих забот хватает. Андрей вот-вот адмиралом станет.

- Адмирал тоже человек, дочка, и нервы у него не казенные.

Во входную дверь сильно затарабанил Димка, он еще не дотягивался до кнопки звонка.

- Мамуля, я обменялся с Андрюшкой, я ему дал фонарик, а он мне свисток, - прямо с порога зачастил малец. - Папа на меня не рассердится?

- Какой Андрюшка? Что за свисток? - недовольно оборвала его мать. Не успел на улицу выйти и уже обратно летишь! Иди гуляй, потом про все расскажешь...

- А вот о нем ты подумала, дочка? - негромко спросил Иван Егорович, когда Димка вновь был вытолкан на лестничную площадку.

- Он самое мое больное место, папа... Но ведь я не собираюсь лишать его отца. Пусть ездит к нему на каникулы, встречается. А когда вырастет сам сделает выбор...

- Мда-а, - хмыкнул Иван Егорович, - эдак все у тебя просто...

Вечером он уступил Татьяне с Димкой свою кровать, а сам пристроился в кухне на раскладушке. Но, как и накануне, сон бежал от него. Чтобы избавиться от тревожных мыслей, Иван Егорович стал вспоминать свою молодость... Из белого морока прожитых лет выплыла расшатанная теплушка, в которой ехали они с Татьяной Трофимовной и трехлетним Андрейкой в двадцать третьем году на Дальний Восток. Под нарами два фанерных баульчика да несколько узлов - все их немудреное имущество.

То ли от скудных харчей, то ли от дорожной маеты занедужил животом Андрейка. Всего его перевернуло, даже губы подернуло синюхой. И быть бы беде непоправимой, если бы на одной из остановок не пожалела молодую семью какая-то сердобольная бабуся. "До срамоты довели парнишку!" - пристыдила она проезжих и пожертвовала кулек с черемуховой мукой. Духмяная каша из нее возродила Андрейку к жизни...