Вкус греха. Долгое прощание

— А ты не хочешь пригласить тетю Киру?

Митя взглянул на нее, как на сумасшедшую:

— Ты что? Зачем нам нужна эта злыдня? Я, по-моему, с ней давно порвал!..

Нэля что-то пробормотала о том, что с родственниками не порывают, и ничего бы она им не сделала… Но возражать откровенно побоялась. Митя же непредсказуемый.

И гости появились.

Гости странные. Не по-человечески, а по составу.

Это были те, с кем Митя работал там. Не позван был Спартак.

Митя сказал, что не дозвонился до него: тот в командировке. Со Спартаком сам бы он может, и увиделся, но сюда его приглашать не стоит. Мало ли что брякнет!..

Ненадолго заглянул тесть. Гости были молодые, не бедные, веселые. Стол ломился, Нэля уж расстаралась.

Подсурдинку играла музыка, отличная, купленная там.

Разговоры шли, конечно, о ТАМ и ЗДЕСЬ в основном. Хорошо выпили. Уже через полчаса Митя просто купался в благожелательстве. Какие все чудные люди! И как замечательно все они к нему относятся! И тесть! А тот тесть действительно смотрел на Митю добрыми глазами и думал, что ошибался в нем, считая никчемным и беспроким.

Митя готов был расплакаться от переполняющего его счастья общения, о чем и сообщил всем. Все его поддержали и сказали, что это уходит ностальгия, которая мучает там всех, — кого как. Кого — страшно до болезненности, кого — незаметно подтачивает и вот так потом проявляется.

Вдруг все стали высоко и торжественно говорить о Родине, Союзе, Москве — и все с большой буквы и сказочно. Спели «Подмосковные вечера». Поднимали высокие тосты.

Тесть был растроган до глубин. Молодые — не такие уж плохие, какими кажутся или какими их представляет старшее поколение…

Но все торжественное и высокое прискучило, и кто-то из женщин предложил включить телик и наконец посмотреть свое телевидение, потому что американское надоело до одури.

Тесть пощелкал пультом. Что-то замелькало на экране, и все сидели молча, будто ждали чуда.

И чудо не замедлило появиться.

Замелькали листки календаря, упал последний, сегодняшний, появилась заставка: календарь театральных новинок, а потом возникла женщина-диктор, красивая, в притемненных очках, с рыжими волосами, с замысловатой, почти японской прической. Она была в тонком шелковом свитерке, который мягко облегал ее широкие плечи, высокую грудь, и из его круглого ворота поднималась высокая белая шея. Она улыбнулась и стала рассказывать что-то о театре. Никто ее не слушал, все ее обсуждали.

Мужчины говорили:

— Знай наших! Эта дикторша не уступит заокеанским, а может и переплюнет…

Женщины были несколько возмущены такой безоговорочно высокой оценкой дикторши и стали выискивать недостатки.

Нэля раздражилась:

— У нее ужасные очки, закрывают пол-лица. Наверное, глаза некрасивые…

А Ирочка заметила:

— Нет, девочки, она ничего… Смотрится. Но я поняла, в чем дело: она не молодая.

Мужчины смеялись и подзадоривали своих подруг восторженными репликами по поводу дикторши.

Молчал тесть, потому что просто радовался веселью.

Молчал Митя. Потому что в первую же секунду узнал Веру и, разгоряченный винными парами, забывший, где он, чуть не крикнул: «Я ее знаю!» Но вовремя спохватился. Он смотрел на нее и убеждался, что она стала еще красивее, изысканнее, тоньше… Он поразился, что такая женщина когда-то плакала из-за него… Этого не может быть!

Но было же!

Он смотрел на нее и чувствовал, как все возвращается. И возвращается с новой, свежей силой. Как она хороша! Что там лепечут эти сойки? Ни одна из них не сравнится с его КОРОЛЕВОЙ!

Совершенно раскрепощенный, он выскочил в переднюю, прошел в кабинет и тут же позвонил в справочную ТВ. Его перенаправляли с одного номера на другой и на третий… но он упорно звонил. Заглянула Нэля, он махнул рукой: «Мне звонят по делу!..»

Она понимающе кивнула и плотно прикрыла дверь. А он дозванивался.

Наконец на каком-то очередном номере девичий голосок ответил, что это редакция иску́сств и что на экране действительно Вера Валентиновна Полянова.

Митя лихо сказал: «Я подожду», — на что девичий голосок похолодел и сказал, что передача еще будет пятнадцать минут, а телефон этот занимать нельзя.

— Хорошо, милая девушка, — пьяновато, но стараясь придать голосу весомость, сказал Митя, — я через пятнадцать минут перезвоню сюда же.

Он записал телефон и пошел к гостям, заметив на часах время. Гости все обсуждали дикторшу. Теперь — ее женские качества. Мужчин волновал вопрос: холодны такие женщины или нет? Кто-то из них отметил, что она — рыжая, а рыжие… знаем какие.

Женщины же объединились в своем неприятии телекрасавицы. Среди них-то толстых и больших не было.

Митя пьяно улыбался и молчал. Он сейчас не был настолько уж пьян, но так ему было удобнее. Прошло пятнадцать минут, Вера исчезла с экрана, и Митя, пошатываясь, вышел, но в коридоре пошел нормально. Позвонил. И тот же девичий голосок ответил:

— Вера Валентиновна уже ушла.

— Но вы передали, что ей звонили? — спросил Митя, трезвея.

— Я сказала, но вы же себя не назвали! — уже возмущенно заявила она.

Да, он себя не назвал, а прошло три года. И ей может звонить сотня всяких поклонников… Он идиот. И уже другим тоном он спросил: