Вкус греха. Долгое прощание

— А чего мне беспокоиться? — чего-то совсем разобиделась Раиса. — Мне беспокоиться некогда. Мне надо ребенка кормить и ростить. Вот и все мое беспокойство. Ты удовольствие получала да раз побеспокоилась, — родила, а я уже двадцать по двадцать беспокоюсь…

— Что, считаться начнем? — спросила Рита с вызовом. — Давай посчитаемся! Я тебе ох какой счетец предъявлю! Только начну!

— Да, ладно, ладно, чего ты? Сказать ничего нельзя — сразу на дыбки! Чего ты? — пошла на попятный Раиса, вспомнив, что дочь всего как час или два дома, и вообще, не надо с ней ссориться! — жить-то вместе будут… А добра она навезла, я-те дам! И хорошо! Будет что продать, ежели занадобится…

Раиса сказала:

— Давай, дочь, со свиданьицем!

Они выпили. Раиса сладенько обратилась к внучке:

— Анечка, пойди поиграй в комнатку. Ты ведь покушала? Хочешь, возьми пирожок с повидлом… Мы тут с мамою твоей побеседуем…

Аня взяла послушно пирожок, забрала пакет конфет и ушла.

А Раиса рассказала Рите про «бабу Лелю». Она от Митьки, — его, говорит, тетя… Может, мать?

Рита очень внимательно выслушала эту странную историю и не могла в ней разобраться. Что это не мать Митьки — точно, точнее некуда! Он не москвич, мать у него где-то на юге, то ли в Одессе, то ли в Севастополе, или Ялте?.. Рита не помнила. Мать, конечно, могла приехать… Но тогда, когда ее сын в Америке?..

Нет, это не Митина мать.

Тетка?.. Кажется, он говорил, что в Москве у него родных нет…

Рита разозлилась.

Откуда она что знает? Кто ей что рассказывает? Переспал и таков. Какие разговоры о родственниках! Значит, кто-то еще знает! А ей-то что? Нет, ей есть — ЧТО! Она не потеряла надежду заполучить Митю… Но действовать надо осторожно. Если его жена узнает, то Митьку оттуда вышибут, а голый и босый он Риточке в доме не нужен. А ему куда деваться, если оттуда выкинут? К ней, Рите! И дочка готовенькая!

Значит, надо его устроить так, чтобы он, ничего не теряя там, присутствовал почаще здесь.

Надо из этой «тетки» вытрясти, может, счастливый билет?..

— Мам, а когда эта бабка была? Давно? Как думаешь, когда она придет? — спросила Рита после долгого молчания.

— Да раз-то в месяц приходит, — ответила Раиса, — в этом еще не была, а уж пятнадцатое…

— Ты ее телефон знаешь?

— То-то и дело, что не знаю. Не дает. Зубы заговаривает: сама, мол, ходить буду, — ответила Раиса, вздохнув. Она, честно-то говоря, побоялась спрашивать телефон. У такой-то дамочки расфуфыренной!

А Ритка, наверно, и впрямь думает, — бабка!

Раиса сказала:

— Ты не думай, что она — бабка. Это я так, для понятия Анечке сказала. Такая дамочка! — шик блеск! Надета — с картинки! Причесочка, наманикюренная, накрашенная, а так лет сорок…

Рита засмеялась:

— Кобелина-Митька!

— Ты что! — возразила Раиса горячо. — Какая это женщина пойдет дочку своего полюбовника разыскивать да подарки носить! Да любить ее! Она Анечку любит! Я вижу. Прям не надышится на нее! Ты что?!

— А как к ней Анька? — спросила с интересом Рита, оставив непонятную для матери тему, но вовсе не отметая подобный вариант — любовницы Митьки…

— Да никак. Подарки берет. И все. Анька — девчонка с норовом, я тебе скажу. Намаемся мы с ней! — вздохнула Раиса и подумала вдруг, что правду она сейчас сказала, — девчонка какая-то не такая… как другие ребятки… Молчит. Или так глянет, что все сделаешь, как она захочет, а если что не так, она в тебя и запулить может!

— Посмотрим, — неопределенно сказала Риточка и, помолчав, решилась:

— Мать, мне мужика надо.

Раиса не была праведницей, но чтоб матери сказать такое?

И она забормотала:

— Рит, ты чего это? Как это я тебе?.. Ты чего?

Рита бросилась в слезы и вдруг подумала: а что, если она позвонит Митьке? Вдруг он здесь? Тогда ей никто не нужен!

Она набросила ветровку, шел дождь, и помчалась было на улицу — от соседей звонить не хотела, мало ли, как разговор пойдет, но Раиса ухватила ее за рукав:

— Риточка, ты что, — чуть не со слезами упрашивала она дочь, — ложись спать… А давай выпьем еще? А? Давай! Я тебе налью. А потом пойдешь, куда знаешь. Давай, дочка! И я выпить хочу… — Раиса трясущейся рукой налила по стопке водки.

Рита выпила — легче разговор с Митькой пойдет!

И вдруг голова у нее закружилась, она чуть с ног не валилась.

Раиса уложила ее на тахту, крестясь и моля Бога, чтобы Ритка не проснулась до утра.

А потом сидела одна за столом, ела квашеную капусту, не чувствуя вкуса, и лила слезы.

«…Что же теперь с ними будет? Мужика у Ритки нет и не предвидится, а она вон какая бешеная… Что делать-то?» Если бы был у Раисы какой приличный человек, она бы уж умолила его, деньги б платила, только бы он к Ритке ходил! «Митька?.. Где он, тот Митька! Может, с теткой его поговорить? Что делать-то?» — горестно спрашивала невесть кого Раиса…

Раиса решила, что утром надо сделать вид, что ничего не помнит, а если что Рита скажет, ответить ей, что во сне дочке все прибредилось. Так Раиса и сделала. А Рита помнила только, что хотела позвонить Мите, но почему-то не позвонила.

«…Еще успею», — подумала она, будучи с утра в спокойном состоянии.