Вкус свежей малины

— Нет. Я с тобой хотел поговорить.

Я почувствовала, как у меня перехватило горло.

— Ты где сейчас?

— У себя. Значит, в Германии, в Гамбурге, — уточнил он. — Слушай, Малинка, я буду краток, потому как счетчик стучит.

— Слушаю, папа.

— Понимаешь, я купил себе видео и…

— Поздравляю, — вмешалась мама с другого аппарата.

Отец не сразу это понял: даже знакомые часто путают наши голоса.

— Да брось ты, ничего особенного, — ответил он. — Но понимаешь, доченька, инструкция написана на японском и на английском. Выпендрились, желтопузые. А я знаю только немецкий. Перед моим отъездом ты начала ходить на английский. И вот я подумал, может, ты покумекаешь там немножко.

Ответить я не успела. Мама опередила меня:

— И как там твои успехи?

— Прекрасно, — ответил он слишком поспешно и как-то слишком уверенно. — А что?

— А то, что найми себе переводчика и поторопись найти хорошего адвоката.

— Кто это? Кто? Малинка, это ты?

— Нет, голос правосудия.

— Лапушка… — простонал папа.

— Я засекла твой номер, — соврала мама, — и завтра звоню в Интерпол. Пусть они тебе напомнят, что у тебя двое детей.

— Ты меня Интерполом не пугай! — возмутился папа. — Я помню про детей. Но мне сначала надо было обжиться, заработать.

— На «полонез». Как же, помним. «Полонез», простор и свобода. Ни стыда у тебя, ни совести. Даже жалких десяти марок за пятнадцать лет не прислал. А у твоей дочки в праздники помолвка. Бедная сиротка.

— Мама, да какая я сирота! — запротестовала я.

— Вот именно, — подхватил отец, — я ведь жив, и я помню. Когда помолвка?

— На святого Щепана[1].

— Ты от темы-то не уходи, — атаковала мама. — Если до субботы не придет перевод, в воскресенье на рассвете жди налета полиции.

— Никакой полиции не будет. Я сейчас же звоню своему консультанту. С утра вышлю тебе чек.

— Для тебя же лучше, если так и будет. А иначе в субботу я звоню своему консультанту и посылаю к тебе килеров с Украины.

— Обойдемся без них, лапушка. Малинка, так что будем делать с этим текстом?

— Отдай его своему консультанту! — крикнула мама и швырнула трубку.

Через три дня пришел чек на 1500 марок, по 500 на каждого. А сам отец явился на мою помолвку. И все пошло кувырком.

Помолвка

Праздники. Елка на полкомнаты, и лампочки мигают на ней, как на авто шерифа. В общем, полный парад. Белые блузки, жесткая от крахмала скатерть. Все прикинутые: мама в жемчугах, Рафал с бабочкой, его старик весь расфуфыренный. Я как раз режу кофейный торт. Вдруг звонок. Меня словно что-то кольнуло, но я как ни в чем не бывало иду к двери. Открываю. А передо мной пирамида из фруктов. Причем сплошная экзотика. Я даже названия всех не знаю. Наверху ананас. Я раздвигаю листья, и что же я вижу? Отцовский фейс. Никаких изменений, только более загорелый, и неизменный перманент. Американская улыбка, подвешенная к ушам. А на шее шелковый шарф цвета ecru[2]. Я пригласила его войти. Он вошел, поставил поднос, потом вернулся за коробкой со спиртным. Запыхавшись, притащил ее и прямиком попер в комнату.

— Приветствую родителей будущего зятя, — протянул он руку отцу Рафала. На безымянном пальце у него поблескивал томпаковый перстень с искусственным рубином размером со сливу. Папаша обожает дешевые эффекты. Он уселся за стол и подмигнул маме.

— И такие дрянные вина вы пьете на помолвке моей наследницы?

У родителей Рафала глаза стали, как у карпа на столе в Сочельник.

А папаша, ничуть не смутившись, обратился к Рафалу:

— Чем занимаешься, юноша?

Рафал, заикаясь, проблеял, что заканчивает финансовый.

— Это хорошо, сынок, — папаша одобрительно кивнул. — Я как раз ищу, кто бы смог управлять моими финансами. Сейчас ко мне плывут на корабле двадцать миллионов долларов в золоте. Мне нужно будет с ними что-то делать. Как-то инвестировать.

И он так вздохнул, словно проблема денег нагоняет на него страшную тоску. Богач. Мама знай подливает себе вина. А меня так трясло, что я едва попадала вилкой в котлету. В конце концов я не выдержала и сбежала в ванную. Вытащила из-под ванны бутыль шведского бальзама из трав и глотнула. Горько как! Еще два глотка. Ну, капельку полегче. Я вернулась в вертикальное положение и в комнату, где папаша как ни в чем не бывало беседовал с родителями Рафала. Вдруг он замолчал. А потом промолвил:

— Послушайте, дети. У меня счета в банках вдоль германо-французской границы. С ними что-то надо делать. Может, на вас переписать?

— Да ну, папа, не надо.

— Может, и мне устроить какую-нибудь помолвку? — вмешался мой брат.

— Тебе, Ирусь, тоже достанется. Есть у меня фабрика…

— Наверно, на Луне, — буркнул под нос Ирек.

Родители Рафала не услышали, папаша тоже.

— Она ждет тебя, получи только образование.

— Но не обязательно астрономическое? — осведомился мой любимый братик.

— Ирек! Замолчи! — прошипели мы с мамой.

— Можно астрономическое, но лучше все-таки дипломатическое. Я устрою тебе теплое местечко на Бали или на этой, как ее, на Ямайке. Посол Польши на Ямайке. Звучит, а?

— Я предпочел бы в Новой Зеландии, — стал капризничать Ирек. Словно у него и вправду был выбор.