Вкус вишнёвой лжи

Хлопаю дверью так сильно, что дребезжат стекла, и лишь оказавшись на улице чувствую, как подступающие слезы неприятно сдавливают горло. Меня снова передергивает из-за мыслей о противных волосатых пальцах, и я сильно сжимаю челюсть. Знаете такое чувство, когда хочется взорвать весь мир к чертям, через секунду упасть на колени и зарыдать от несправедливости, а еще через пару секунд расхохотаться? Вот сейчас я чувствую себя точно так же.

Но ничего из этого не происходит, потому что взгляд падает на Назарова, курящего в стороне от дверей.

— Ты че здесь делаешь?! — не хочу кричать, но голос повышается сам по себе.

Костя в замешательстве переступает с ноги на ногу.

— Ключи принес, — осторожно отвечает.

— А…

Подхожу к парню, сдерживая желание выхватить сигарету из руки Назарова и смачно так затянуться. А потом закашляться, понять, что мир — это ничтожное дерьмо, и пойти домой, чтобы пострадать в одиночестве. А утром меня ждет смена в магазине и очередные истории от Гриши.

Костя отдает мне ключи, и я прячу их в карман.

— Я починил машинку, — выбрасывает окурок, перед этим потушив его о край урны.

— Класс, спасибо.

Мне плевать на сраную машинку. Пусть хоть взорвется к чертям. Я лишилась одиннадцати, мать его, штук. И именно сейчас эта сумма почему-то кажется дьявольски огромной.

— Че случилось-то? — не понимает Костя.

Вот только изливать душу Назарову мне не хватало!

— Ничего, — резко разворачиваюсь и ухожу, потому что не смогу вынести дотошных расспросов.

Только не сейчас, когда мне в голову почему-то снова лезет сраный Скворецкий! Дикое желание позвонить ему поедает изнутри подобно червям, и больше всего я боюсь, что не выдержу и наберу Стаса. А потом расскажу ему все, что было, разревусь, пожалею о случившемся и на хрен сотру номер парня Элли из телефона.

— Ир, — Костя не отстает. — Да стой ты!

Хватает за плечо, останавливает, преграждает путь.

— Тормози, — приказывает. — Какого хрена случилось?

— Ничего не… — пытаюсь пройти, но парень не дает.

— Рассказывай!

Трясу головой. Хрена с два я расскажу. Никто об этом не узнает, слишком стыдно и противно. Уж лучше пусть останется дурным воспоминанием, о котором никогда никто не узнает. Это унизительно, низко.

— Ир!

Кривлюсь, опускаю голову, чувствуя, что вместо слов из меня сейчас полезет бутерброд, который мне втихаря подсунул Дима во время перерыва. Я не могу во всем признаться, не могу! Мне противно от самой себя, от того что я способна вызывать у кого-то извращенные желания. Не хочу быть как Элли, чтобы на меня слюни пускали и жаждали лишь тело. Нет-нет-нет…

— Да говори уже! — злится Костя, и я сдаюсь.

— Я ушла! — срываюсь, поднимаю голову. — В жопу это сраное место! — Костя вскидывает брови, видимо, не удовлетворенный моим ответом, и я сбавляю пыл. Скрещиваю на груди руки, отступаю. — Меня толкнули, я налетела на официантку, и та разбила посуду и испортила заказ. Все свалили на меня, хотя я вообще не при чем! — жалуюсь. — А потом этот урод начал приставать. Я ему по яйцам врезала и свалила. Деньги так и не выплатил за месяц, говнюк.

Замолкаю, вдруг понимая, что зря я все это рассказала. Зато полегчало немного, хоть какая-то польза.

— Щас не понял, — говорит Костя.

Цокаю, устремляя на парня взгляд.

— Че непонятного, я уволилась и осталась без денег!

— Я не про это. Кто там че к тебе приставал?

— А, — кривлюсь, отворачиваясь. Хочу уйти отсюда подальше, чтобы не находиться рядом с отвратительным кафе, но Назаров, кажется, не собирается брать меня за ручку и вести на прогулку в парк. — Да начальник, — неохотно бормочу. — Грит, типа, не буду деньги у тебя вычитать из зарплаты, но ты должна выполнить маленькую просьбу. И лапать полез. Э… ты куда?! — непонимающе смотрю на Назарова, который решительно направляется в сторону кафе, уже не обращая на меня никакого внимания. — Балин…

Бренчит колокольчик над дверью, и Костя исчезает внутри. Не знаю, что мне делать: пойти за ним или же остаться тут. Не хочу возвращаться, раз ушла, так навсегда. Ноги моей больше не будет в этом уродском заведении.

Но чем дольше тянется время, тем неспокойнее становится на душе. Что он там делает? Пытается вытащить начальника на разговор? Попросить его вернуть деньги? Не, это не в стиле Кости. Надеюсь, Назаров там не разнесет половину кафе, потому что лишние проблемы ему уж точно не нужны. Хотя, признаться, я буду только рада, если «Пир духа» превратится в «Мир праха».

Проходит минут десять, прежде чем возвращается Костя и, как ни в чем не бывало, подходит ко мне.

— На, — протягивает пачку денег, в которой явно больше чем одиннадцать штук.

— Че это? — не понимаю.

— Да бери! — сует мне, и я неуверенно принимаю деньги. — Это компенсация.

Замечаю сбитые костяшки на здоровой руке Назарова, которую парень поспешно прячет в карман. Костя сплевывает, смотрит куда-то вдаль, а потом молча направляется прочь от кафе. Я же в замешательстве смотрю то на деньги, то на уходящего парня, все еще не в силах поверить в происходящее. Он что только что побил моего начальника и забрал деньги? Это же… Это…

Блин, и почему мне так приятно?