Вкус запретного плода

Патриком звали старшего сына Робертсов, высокого, широкоплечего очкарика лет восемнадцати-девятнадцати, дико нескладного, как большинство американских парней, с мордой, несмотря на почтенный возраст, до сих пор закиданной угрями. Он учился в колледже и домой приезжал только на уик-энды, здорово играл в теннис и все рвался их с Аней научить. Марина тогда впервые взяла в руки ракетку.

— Патрика? Это у тебя с ним было что-нибудь?

— Еще как было! — Аня тоскливо вздохнула. — Летом началось. А ты что, совсем ничего не замечала?

— Нет…

Маринины глаза расширились от удивления. Может, она бы и заметила, но ведь тогда ей и в голову не могло прийти, что Аня, такая умная, такая рассудительная, такая всегда сдержанная в своих чувствах… Впрочем, это было по-своему и разумно — после школы выйти замуж за американца и поселиться там навсегда, причем не в качестве беженца и иммигранта, а на правах полноправного члена влиться в обеспеченную, респектабельную семью. Положа руку на сердце: кто от такого откажется? Тем более Аньке, что бы она сейчас ни говорила, Америка всегда нравилась…

— Так ты замуж за него хотела? — не выдержав, спросила Марина вслух.

— При чем тут? — Аня вспыхнула. — А если бы и хотела, так что тут такого? Я… Я была влюблена, я совсем потеряла голову. Я… Я думала, ты человек, а ты… Ты как они все, ты ничегошеньки не понимаешь! — И Аня опять разразилась слезами. Марине сделалось стыдно.

— Ань! Прости меня, пожалуйста! Я просто так сказала! Да это же совершенно естественно — хотеть за любимого человека замуж! — Марину хоть застрели, она бы за этого Патрика не пошла, но любовь зла! — А он… — осторожно поинтересовалась Марина, — он что, тоже…

— Да! — выпалила Аня. — У него до меня никого не было.

В это Марине поверить было легче легкого.

— А миссис Робертс что? Как она отнеслась? Напала небось на тебя, как тигрица?

— Марин, ну вот опять ты ничего не понимаешь! Миссис Робертс очень хорошая! Она, если хочешь знать, за мной как родная мама ухаживала, она мне самый близкий человек там была. Она меня и к врачу возила, и клинику оплачивала, она даже Катерине ничего не хотела говорить, чтобы меня из школы не выгнали, сидела со мной в клинике три часа, пока я от наркоза не очнулась.

До Марины наконец дошло.

— Так ты что, — спросила она, холодея, — ты там аборт сделала?

Марина, похоже, совсем забыла, как еще полтора месяца назад сама не видела для себя другого выхода! Сейчас Марина была абсолютно убеждена, что аборт — убийство, причем не кого-нибудь, а крошечного, беспомощного младенца, вроде Ники или Мирьям. На сегодняшний день аборт виделся Марине вещью совершенно немыслимой.

— Конечно, сделала! А что еще оставалось, не рожать же! Мы с миссис Робертс целую ночь перед этим проговорили, и так и этак крутили — ну нету другого выхода, понимаешь, нету! Неужели ты думаешь, что мне хотелось аборт этот делать?

— А жениться на тебе твой Патрик не захотел? Такой вариант даже и не рассматривался?

— Он, может, и хотел бы, но он… знаешь, он еще ребенок. Без мамы он никуда, у них миссис Робертс всем заправляет. Ну а миссис Робертс сказала, что в принципе это не исключено, но что у них цивилизованная страна, у них так не делается, чтобы такие молодые люди, как мы с Патриком, не завершив своего образования… В любом случае, сказала она, надо подождать лет десять.

— Десять? — У Марины округлились глаза. — Почему десять?

— Патрик на врача учится, а у них на врача пятнадцать лет надо учиться. И потом она сказала: «Подумай, дитя, у вас с Патриком совершенно разный бэкграунд, для семейной жизни это очень важно, и со временем вам станет все труднее находить общий язык, и лет через пять это приведет вас к неминуемому разводу!»

— В общем, обрисовала вам перспективу на пятнадцать лет вперед. Кассандра, а не мамаша у твоего Патрика!

Девочки замолчали.

— Послушай, — осторожно начала Марина, — может, об этом не надо спрашивать, но мне все-таки хотелось бы знать, ну хотя бы чтобы представлять себе… А скажи, ты его… Ну, этого своего Патрика… Ты его еще… — Марине просто на язык сейчас не шло так хорошо знакомое, обкатанное в Крольчатнике слово. Но Аня догадалась.

— Нет, — ответила она просто, зябко пожимая плечами. — Больше я его не люблю. После того как… Ну, в общем, после операции все сразу, в один момент… Как рукой сняло. Ты не поверишь! Теперь я толком не знаю, была я в него влюблена или мне просто хотелось найти благовидный предлог, чтобы остаться в Штатах. — И Аня неожиданно снова заплакала, тихонько всхлипывая, как ребенок, а Марина обняла ее и стала тихо, без слов, поглаживать легонечко по спине, по плечам, молча, потому что слов у нее на сей раз не нашлось никаких.

7