Вкуси меня медленно

Так или иначе, Джексон подозревал, что они хорошо проведут время. Женщина, которая убивала так мастерски как она, могла взять все, что он дал бы ей и попросить еще. Ему не придется беспокоиться о том, причинил ли он ей боль или обидел, если грязные словечки выскользнут из его рта.

— Зараженные женщины упоминали что-нибудь о планах Шонов, когда ты опрашивал их? — спросила Ли'Ес, будто разговор об иных и не прерывался.

Разочарование охватило его.

— О чем бы ты не спросила меня, ответ останется таким же. Нет. Поняла? Нет!

Он подумал, что она скорее всего заскрежетала зубами.

— Ты упрямый, — сказала она с опечаленным… восхищенным?…вздохом. — Мне нужно подумать об этом немного больше, возможно найти другой подход. Так что тебе придется опять вздремнуть.

— Сон не поможет. Неважно что ты предпримешь, я не передумаю.

Она негромко и слегка жестоко рассмеялась.

— Ох, милый, не давай обещаний, которых не сможешь сдержать. Ты не вспомнишь этот разговор, поэтому не узнаешь, что сработает, а что нет.

— Невозможно.

Кровать качнулась. Спустя секунду, холодные, круглые аппликаторы с гелем легли на его лоб и виски. Они все вибрировали. Его руки ослабли, задрожали и потяжелели. В голову не приходило ни одного способа, как удалить их.

— Я надеялась, что до этого не дойдет.

— Что ты делаешь, Ли'Ес?

— Спокойной ночи, милый. Мы поговорим снова через несколько дней.

Вибрация переросла в пульсацию, а она, казалось, пронзила кожу и череп. Аппликаторы излучали тепло, от которого становилось все жарче… горячее. Его мысли тонули во тьме.

— Ли… — ее имя вертелось на кончике языка, дразнящий шепот раздавался в голове, но сейчас исчез. — Что случилось?

— Ш-ш-ш. Я не хотела к этому прибегать, но не могу потерпеть неудачу. Мне жаль. Просто расслабься. Все пройдет легче, если расслабишься.

Все его тело дернулось, каждую вену, мышцу и кость охватила боль. Он бы взревел, но вновь не смог управлять языком, который приклеился к верхнему небу. Смеющийся паук, толстый и безжалостный, сплел черную паутину в его разуме.

«Прекрати!» — хотел закричать Джексон. Но не смог.

Вдруг тьма разлетелась на множество вспышек, язык освободился, и он мог говорить. Но издал лишь бульканье, мучительные звуки, наполненные яростью и болью.

Затем эти вспышки слились в одну массу, которая стерла определенные кусочки его разума, как усаженная шипами мочалка с помощью очистителя для стекол оттирает грязь с окна. Не осталось ничего кроме крови.

Бульканье переросло в стон, ярость — в отчаяние. Но вскоре и это ослабло, а его тело рухнуло на матрас. Кажется, он слышал женский шепот: «Мне жаль, очень жаль», — а затем заснул, больше ничего не понимая.

— Джексон, малыш. Проснись.

Джексон пробирался сквозь плотное облако сонливости, только его отбрасывало назад снова и снова. Каждый раз, когда думал, что освободился. Он когда-либо чувствовал себя таким усталым? Таким больным?

Наконец-то ему удалось собраться, чтобы полностью очнуться и остаться. Затем просипел:

— Мне просто нужно больше времени на отдых, дорогая.

Дорогая? Слово прогремело в его голове, чужое по какой-то причине. Джексон обычно не давал ласковые прозвища женщинам. Это подразумевает близость, которую всегда старался избегать. Так?

Он нахмурился, пытаясь вспомнить где находится и с кем. Его мозг оказался странно пуст. Затем мысли сформировались: «Ты дома. Со своей женой».

Джексон женат? Нет, не мог. Он бы помнил. Разве нет?

Его внимание привлекло еще одно размышление, точнее изображение. Высокая, темноволосая красавица с загоревшей кожей и ярко-голубыми глазами улыбалась ему с абсолютным обожанием. На ее носу заметны веснушки. Он помнил, что любил считать их.

Изображение поменялось, и темноволосая красавица уже сидела на его талии и скользила вверх-вниз по его напряженному члену. От пота ее кожа блестела как у феи. Губы девушки разомкнулись, и с губ сорвался стон удовольствия.

Изображение вновь сменилось, оставаясь практически таким же за исключением нескольких деталей. У женщины, сосущей его член, были короткие светлые волосы, бледная как молоко кожа, и отсутствовали веснушки. Зато в темных глазах промелькнул кровожадный блеск.

Она носила черную перчатку на правой руке.

— Джексон?

Блондинка исчезла, образ развеялся словно туман, и вновь появилась брюнетка. Она его жена. Он знал это. Также знал, что женщина его обожала.

Понимание этого вспыхнуло в его разуме и, казалось, укоренилось там, стирая все остальные мысли. Однако, что заинтриговало его больше всего это внезапно появившееся знание, что она любила делать ему минет.

Джексон понял, что улыбается от этой мысли. «Я — счастливчик».

Он вытянул руки над головой, перестав улыбаться, когда мышцы закричали в знак протеста.

— Что со мной произошло?

Джексон распахнул веки. Из окон лился яркий свет, от которого он вздрогнул, и глаза начали слезиться.

— Ты не помнишь? — обеспокоено спросила его жена.

Табита. Ее зовут Табита. Как он мог забыть ее имя, даже на секунду? Он жил и дышал ради нее, пропал бы без нее.