Влад Лиsтьев. Поле чудес в стране дураков

Мужской голос. Под кем Вы себя «почистили»?

М. С. Горбачев. Знаете, я думаю, что, когда Вы прочтете мою книгу, Вы поймете, как труден путь становления и поисков, и выхода на новое решение.

В. Н. Листьев. А всю ли правду Вы пишите в своих книгах? Есть ли доля умолчания? И в связи с чем она связана?

М. С. Горбачев. Нет, я что хочу сказать: уже все, вообще говоря, мне трудно описать — слишком события огромно-масштабные и разные. Я надиктовал десять. тысяч страниц.

Издатель заказ сделал в 1200 страниц, я сдал 2300 страниц уже. Противоречия и трудности были. Но я знаю, что мемуары — это жанр, когда человек хочет показать себя и в разных событиях лучше, чем на самом деле он был или есть. Вот зная это, я старался, очень старался не очень жалеть себя, а думать…

В. Н. Листьев. 7 июля в «Независимой газете» Вы сделали сенсационное признание, что приказ о вводе войск в Баку в 1990 году отдавали Вы. Таких признаний у Вас еще много?

М. С. Горбачев.

Никакой сенсации в этом нет. Это было решение. Там события так развивались, что мы были вынуждены послать туда Примакова и Гиренко…

В. Н. Листьев. Я понимаю, там была катастрофическая ситуация — 200 км от границы..

М. С. Горбачев.…они доложили, нас с Рыжковым вызвали. Мы собрались. Это было решение — оформленное. Да, известное.

В. Н. Листьев. У Вас существует в голове, в документах, которые, может быть, у Вас хранятся, компромат на ныне действующих политиков? Сведения, которые могли бы скомпрометировать?

М. С. Горбачев. Вы знаете, все время ищут на меня компромат, чтобы не пропустить Горбачева на том или ином этапе.

В. Н. Листьев. Вы гениальный человек, Михаил Сергеевич! Я Вам задал вопрос, ответьте — есть или нет?

М. С. Горбачев.

У меня таких планов и в голове даже не зарождается.

В. Н. Листьев. Благодарю Вас.

* * *

В уже упомянутой выше «нововзглядовской» беседе с тогдашним шефом «Останкино» Александром Яковлевым архитектор Перестройки отметил и эту беседу:

«Я твердо стою на позиции недопущения цензуры на телевидение, хотя к этому меня подталкиваете именно вы, газетчики. Пишете, что по Первому каналу гонят халтуру, выпускают слабые передачи. Как-то Листьева с его „Часом пик“ помянули. Что же мне теперь вызывать Влада и цензурировать каждую его программу? Не буду я этим заниматься. У меня есть единственный критерий: не лги. С обманом, сознательным искажением фактов я готов безжалостно бороться. Для всего же остального существуют специалисты, которые должны оценить художественные достоинства программы, соответствие отснятого техническим характеристикам и так далее. Определять же политический вектор передачи — не наша задача. Мы в это не лезем и впредь не собираемся этого делать. Я и Борису Ельцину сказал о неприемлемости политцензурирования, когда у нас зашел первый разговор о моем приходе в „Останкино^.. Дело было, помню, в субботу. Все проистекало очень просто. Мне домой позвонил президент и попросил возглавить „Останкино^.. Я очень сильно заколебался. Борис Николаевич стал убеждать: соглашайтесь на столько времени, на сколько сможете или пока вам будет это интересно, — на год, на два, на три. И все-таки я ничего конкретного Ельцину не ответил, сказал, что надо встретиться, поговорить. Действительно, на следующей неделе президент принял меня в Кремле, и мы обсудили первое, второе, третье, четвертое.

Я только попросил оградить меня от давления, поскольку это все равно ни к чему не приведет, лишь нервы попортит. Ни одного звонка с попыткой „поруководить“. Ельцин мне не звонил, а вот чиновники, скажем так, среднего пошиба не могут избавиться от старых привычек.