Владелец моего тела

Ощущая, что чувственность Фел открывается неторопливо, подобно цветку под солнцем, я тормозил свои желания. Конечно, можно было вести себя уподобляясь дикому зверю, наконец-то дорвавшемуся до самки, но зачем?

Уже сейчас я ощущал, что она напрягается, стоило мне чуть сильнее сжать руки или шлепнуть ее по попке. Но решил не требовать слишком много от девушки, которая еще недавно считала себя фригидной. В конце концов, главное, что она со мной, она подо мной и она кончает всякий раз, когда я ее беру. Ну а приучить девочку к тому, что секс бывает разный, можно со временем. Она уже сейчас начинает любопытничать.

Но и здесь есть один нюанс.

Фелисити почти каждый день ездит к матери в больницу, ведомая чувством долга и вины. Не знаю, что там происходит, но возвращается она очень выжатая морально и расстроенная. И все, что ей нужно от меня, – это нежность. При таком раскладе иметь любимую девушку на всех поверхностях – это не то, что нужно для гармоничных отношений.

Отвлекая от мыслей о личном, раздалась трель внутреннего телефона. Встряхнув головой, я потянулся к трубке и отвел:

– Адам Браун.

– Добрый день, мистер Браун, – раздался приятный голос секретарши ректора. – Вас приглашают на внеочередное заседание попечительского совета.

– Когда? – с удивлением спросил я и еще раз крутанул ручку меж пальцев, ощущая, как на душу ложится тяжелый камень нехорошего предчувствия.

– Прямо сейчас. Вас ожидают в конференц-зале.

– Спасибо.

Прислушиваясь к гудкам в трубке, я не мог отделаться от мысли, что вот она, та самая гроза, которую я ждал. Причин для созыва попечительского совета, разумеется, могло быть немало, но в душе что-то неприятно кольнуло.

Я неторопливо встал, поправил у зеркала галстук и вышел из кабинета. В конференц-зале меня уже с явным нетерпением ожидал попечительский совет в неполном составе: ректор, пара спонсоров и несколько высокопоставленных родителей, в числе которых и Джон Паркер. Именно его сын не так давно упрашивал меня перенести пересдачу из-за важных дел в Вашингтоне. И смотрел на меня папаша с явственно заметным торжеством. То есть реально неприятности есть, и сейчас меня попробуют прогнуть.

Ну что ж, пусть попытаются. Это будет даже забавно.

– Добрый день, мистер Браун, – спокойно поприветствовал меня ректор и кивнул на одно из кресел. – Присаживайтесь. Разговор будет долгий и непростой.

Я послушно сел и, переплетя пальцы, осведомился:

– Итак, в чем дело?

– Мы здесь сегодня собрались для обсуждения вопиющего нарушения преподавательской этики, – сухо сообщила председательница комитета миссис Эмма Бронсон. Редкостная стерва. Сухая, как вобла, и самоуверенная в никуда. Год назад она делала мне недвусмысленные намеки и крайне оскорбилась, получив от ворот поворот.

– Да, миссис Бронсон все сказала верно, – вступил в диалог чертов Паркер. – Вам выдвигается обвинение в связи со студенткой Фелисити Томпсон.

Интересно, какая тварь донесла?

Ладно, над этим я подумаю чуть позже. Сейчас есть более насущные проблемы в лице стервятников на той стороне стола. С членами попечительского совета я был знаком мало, и все наши столкновения происходили потому, что я не желал прогибаться по прихоти богатых деток и их родителей.

Судя по сумрачной морде того же Паркера-старшего, он не откажется «щелкнуть меня по носу». А тут такой шикарный повод…

После озвучивания и так очевидной причины этого дивного собрания поднялся шум. Перебивая друг друга, члены совета делились своим честным мнением на мой счет.

– Это недопустимо! – яростно втолковывала остальным пожилая полная дама, с энтузиазмом тряся тремя подбородками. – Да как можно оставлять таких людей в образовательном учреждении?!

– Согласна, – усмехнулась в лицо мне памятная Эмма Бронсон. – Как теперь спокойно отпускать своих дочерей в университет, если они там непонятно чем в кабинетах с преподавателями занимаются?

Я мимолетно вспомнил, чем именно мы с Фел занимались в кабинете, и едва сдержал совершенно неуместную в данной ситуации улыбку.

Если честно, перспектива вылететь с места работы не пугала. Последние годы преподавательская деятельность была скорее отдушиной, куда я направлял всю свою энергию. После Клары это было особенно актуально.

– Господин ректор, что же вы молчите? – мои мысли прервал возмущенный голос Паркера.

Ректор и правда все это время молчал и не вмешивался в более чем оживленную дискуссию, но когда ему задали прямой вопрос, отмолчаться уже не смог.

– Жду, пока вы завершите полемику, и мы предоставим слово мистеру Брауну, – невозмутимо ответил глава университета. – В свою очередь, я гарантирую, что Адам Браун является одним из самых блестящих специалистов за мою практику, и я уверен, что от него мы услышим объяснение, которое всех устроит.

На меня перекрестились несколько взглядов и воцарилось молчание. Обвиняемому дают слово? Да неужели!