Владимир Крючков. Время рассудит

В. А. Крючков вспоминает об одной дружеской привязанности детства: «На нашей улице, в соседнем дворе, жила в землянке одна немецкая семья. Глава этого семейства работал на заводе «Баррикады» и был, как рассказывал мой отец, уважаемым специалистом и очень хорошим работником. Я подружился с его старшим сыном, девятилетним мальчиком, моим сверстником. Мы часто ходили друг к другу в гости, постоянно держались вместе на улице — даже в играх всегда норовили оказаться в одной команде. Русский язык мой немецкий друг ещё не очень освоил. Я, как мог, помогал ему, а он в ответ учил меня немецким словам. Вот тогда и зародилось желание выучить немецкий язык, я даже дал себе слово непременно сделать это. Наша детская дружба продлилась почти семь лет. Потом началась война, а через несколько дней немецких семей в соседних дворах уже не оказалось: всех немцев выслали. С тех пор я потерял след моего друга, но память о нём, о совместных детских годах и нашей дружбе сохранилась навсегда»[6].

В довоенные годы семья Крючковых жила на улице Пензенской, в простеньком деревянном доме, построенном в 1928 году на месте старой бабушкиной лачуги, больше походившей на землянку. Однако в сентябре 1942 года, во время очередной бомбёжки, дом этот сгорел. Пришлось перебраться в заводское жильё, поближе к работе, в дом на улице Портальной, что территориально входила в черту посёлка Верхние Баррикады. (С противоположной стороны завода, у волжского берега, располагался посёлок Нижние Баррикады, долго — до немецких бомбёжек и обстрелов — сохранявший вид более комфортного поселения, так как изначально, ещё до революции, когда завод только вводился в строй, предназначался для инженерно-технического персонала предприятия.) Позднее здесь же, на Портальной, Крючковы построили собственный дом, который ничем не отличался от тысяч других домов сталинградских жителей, возведённых подручным способом.

Жили скромно. Можно сказать, что непритязательность и скромность, сформировавшиеся за четверть века проживания в Сталинграде, переросли у Владимира Александровича в черту характера. Привычка довольствоваться в быту малым стала нормой повседневной жизни, которую не смогли поколебать высокие должности, большие зарплаты и возможности. Гостей его московской квартиры (в том числе и журналистов), которую он получил как председатель Госкомитета и член Политбюро в доме по Денежному переулку, всегда поражала простота обстановки: не было в квартире ни изысканной мебели, ни дорогих ковров, ни хрусталя либо каких других атрибутов, свидетельствовавших о зажиточности хозяев. Возможно, на непритязательности Крючкова в быту сказалась позиция Ю. В. Андропова, с которым они вместе работали долгие годы. Не случайно в своих воспоминаниях об Андропове Владимир Александрович цитирует одно его двустишие:

Кто проповедь читать захочет людям,

Тот должен жрать не слаще, чем они.

Можно сказать, что Владимиру Александровичу повезло — в вопросах быта у него не было больших разногласий с женой Екатериной Петровной, что случается в жизни довольно редко — обычно, как мы знаем, женщины не склонны к спартанскому образу жизни. Но, не заботясь о чрезмерном комфорте и не страдая вещизмом, оба преклонялись перед чистотой и порядком…

Иными, не похожими на нынешние, идеалами жили советские люди. Трудно представить, что стало бы с нашей страной, если бы вдруг тогда, в 1930-е годы, отменили её индустриализацию и занялись строительством «общества потребления», вместо тракторов и танков стали бы выпускать легковые авто, а с производства гаубиц и полковых миномётов перешли бы на выпуск унитазов.

Главный научный сотрудник Института философии РАН, профессор В. Н. Шевченко — известный специалист по современным социально-философским проблемам — считает, что, несмотря на резкий поворот нынешнего российского общества в сторону ориентиров, свойственных западным странам, примерно две трети наших граждан до сих пор так или иначе разделяют советские ценности. Среди людей растёт понимание, что мы никогда не достигнем западного уровня потребления. И причина здесь не только в том, что у нас отсталая экономика и мы плохо работаем, а потому, что это в принципе невозможно. Если остальной мир хотя бы приблизится к западным стандартам и выйдет за пределы разумного потребления, то планета не выдержит перегрузок техногенного характера.

В 1930-е годы прошлого века, когда наша страна осуществляла прорыв к передовым рубежам производства, науки и культуры, подобных проблем, конечно, не возникало. Это время запомнилось Крючкову двумя особенностями. С одной стороны, люди, поверив в реальность планов социалистического строительства, жили в невиданной ранее атмосфере всеобщего подъёма и энтузиазма. С другой стороны, в воздухе витало предчувствие большой беды, неизбежности смертельной схватки с капиталистическим миром, не скрывающим своей ненависти к Стране Советов.