Владимир Маяковский

Большевикинадругались над верой православной.В храмах-клубах —словесные бои.Колокола без языков —немые словно.По божьим престолампохабничают воробьи.Без верыи нравственность ищем напрасно.Чтоб нравственным быть —кадилами вей.Вот Мексика, например,потому и нравственна,что прутбогомолкик вратам церквей.Кафедраль —богомольнейший из монашьихинститутцев.Брат «Notre Dame’a»[2]на площади, —а около,запружена народом

«Площадь Конституции»,в простонародии —«Площадь Сокола».БлестящийдвенадцатицилиндровыйПакардостановил шофер,простоватый хлопец.— Стой, — говорит, —помолюсь пока… —донна Эсперанца Хуан-де-Лопец.Нету донныни час, ни полтора.Видно, замолилась.Веровать так веровать.И снится шоферу —донна у алтаря.Паритголубочкомдуша шоферова.А в кафедралебезлюдно и тихо:не занятов соборе

ни единого стульца.С другой стороныу собора —выходсразуна четыре гудящие улицы.Донна Эсперанцавыйдет как только,к доннедон распаленный кинется.За угол!Улица «Изабелла Католика»,а в этой улице —гостиница на гостинице.А дома —растет до ужинасвирепость мужина.У дона Лопецатерпенье лопается.То крик,то стониспускает дон.Гремитпо квартире

тигровый соло:— На восемь частей разрежу ее! —И, выдрав из усав два метра волос,он пробуетсабли своей остриё.— Скажу ей:«Иначе, сеньора, лягте-ка!Вот этоткольтваш сожитель до гроба!» —И в пумовой ярости— все-таки практика! —сбиваетс бутылокдюжину пробок.Гудок в два тона —приехала донна.Ещеи ревне успел уйтиза кактусыближнего поля,а у шоферских

виска и грудинависликлинок и пистоля.— Ответ или смерть!Не вертеть вола!Чтоб доннане моглазапираться,ответь немедленно,где былажена мояЭсперанца? —— О дон-Хуан!В вас дьяволы злобятся.Не гневайтебожью милость.Донна ЭсперанцаХуан-де-Лопецсегодняусердномолилась.[1925]

ЛЮБОВЬ