Владимир Набоков: русские годы

Жара оказалась благотворной для Набокова, и на Лазурном берегу он работал как никогда много. Завершив вторую главу «Дара», он тут же, без перерыва, перешел к третьей.

Однажды в сентябре, когда Набоков сидел с сыном на пляже, к ним подбежала Вера, размахивая телеграммой: «Мы разбогатели! Мы разбогатели!» Американское издательство «Боббз-Меррилл» было готово купить права на издание «Камеры обскуры» в Америке и предлагало выплатить аванс в 600 долларов. К концу сентября Набоков подписал договор, по которому обязался представить текст романа к 1 января. Тогда же он заключил договор с нью-йоркским литературным агентом Алтаграцией де Жаннелли, дававший ей исключительное право представлять его интересы. «Боббз-Меррилл» обещало выплатить половину аванса в течение трех месяцев, а остальное — по представлении рукописи⁵⁴. Поскольку Набокову очень нужны были деньги, а до сдачи рукописи «Дара» в «Современные записки» оставалось еще несколько месяцев, он немедленно принялся переписывать «Камеру обскуру», чтобы она больше понравилась ему самому, Америке и Голливуду.

Он не воспользовался переводом Уинифред Рой, сделанным в 1935 году, а начал все заново. Он перебрал несколько новых, более прозрачных, названий романа: «Blind Man's Buff» («Игра в жмурки»), «Coloured Ghost» («Цветной призрак»), «The Magic Lantern» («Волшебный фонарь»). Имея в виду образ мотылька и свечи, он придумал также «The Clumsy Moth» («Неловкий мотылек») и «The Blind Moth» («Слепой мотылек») и наконец остановился на «Laughter in the Dark» («Смех в темноте»). Он изменил имена персонажей, устранив их немецкую специфику⁵⁵

. Он написал новое начало, где подчеркнул кинематографическую банальность сюжета, словно бы завлекая непонятливого продюсера. Теперь поводом для знакомства героя со злодеем служат не комические картинки злодея, а идея создать мультфильмы из шедевров старых мастеров, словно бы для того, чтобы сразу же ввести в роман тему кино и тем вдохновить понятливого режиссера. Он улучшил сюжетный механизм, приводящий к встрече героя со злодеем, и изменил обстоятельства, благодаря которым герой узнает о том, что он стал жертвой козней злодея и героини. Переработка привела и к некоторым потерям — картинки, изображающие морскую свинку Чипи, блестящая пародия на Пруста, — но приобретений было гораздо больше.

IX

В середине октября в воздухе запахло осенью, и Набоковы переехали в Ментону, защищенную с севера скалистыми утесами, оберегавшими лето. Они сняли комнаты в пансионе «Лез Эсперид» (сейчас «Ле Шантемерль») на рю Партонё, 11, — в настоящее время это самый центр Ментоны, застроенный в XVIII–XIX веках, когда разросся старый город. Оранжевая, пальмовая, синяя Ментона понравилась Набоковым гораздо больше, чем Канны. Они купались и загорали на пляже «дез Саблет» или наблюдали, как Дмитрий собирал на берегу осколки глиняной посуды, круглую розовую гальку и обточенные волной бутылочные стеклышки. Иногда приезжали друзья: Фондаминский, Николай и Наталия Набоковы с сыном Иваном, Малевские-Малевичи, Анна Фейгина, Никита Романов с женой. Всей семьей Набоковы совершали прогулки в долины Горбио и Борриго, на плато Сан-Мишель, в Гарёван. Кудрявый Дмитрий резво взбирался на горы и умолял родителей перейти через границу в Италию. Они действительно нелегально пересекли границу — захватывающе приятный опыт для обладателей нансеновских паспортов⁵⁶.

С прежним пылом Набоков продолжал работать ежедневно с семи утра до десяти, потом проводил два часа на пляже до полуденного залпа пушки, снова садился за письменный стол в три часа и работал до половины двенадцатого, после чего возобновлял еженощную борьбу с жалобно воющими зимними комарами⁵⁷

. Наверное, он испытывал странное чувство, когда дописывал последние главы «Дара» (самого значительного из его русских произведений, прославляющего русское литературное наследие), сознавая, что после «Отчаяния», «Смеха в темноте» и английской автобиографии он скоро совсем уйдет из русского языка, чтобы стать англоязычным писателем. Он, однако, не был расположен падать духом или прощаться со своими русскими замыслами.

В начале ноября, отослав третью главу, он направил свои усилия в иное русло. Зимой 1936–1937 года Илья Фондаминский дал деньги на новое начинание в Париже — Русский театр. Скоро должен был начаться сезон, и Фондаминский призывал писателей сочинять для него пьесы. В ответ на его призыв Набоков уже несколько месяцев обдумывал одну идею. В середине ноября он приступил к своей первой за десять лет пьесе — «Событие» (см. гл. 21). Четыре недели спустя все три акта были закончены, в Париже начались репетиции, премьера была назначена на февраль⁵⁸.