Владимир Набоков: русские годы

В последний год жизни Себастьян приходит к мысли, что он всегда с непростительным пренебрежением относился ко всему обыкновенному, в том числе и к своему довольно бесцветному сводному брату. Именно поэтому он собирается написать биографию вымышленного и абсолютно ничем не примечательного «М-ра X.», а перед самой смертью пишет брату письмо. Прочитав это последнее загадочное послание Себастьяна, В. видит зловеще-пророческий сон. Несколько дней спустя, когда В. бежит по темным больничным коридорам к постели Себастьяна, ему кажется, что он попал в мир сна, в ночь, в стигийский туман последнего романа Себастьяна: волнение едва не переносит его на другой берег Стикса, где пребывает теперь Себастьян. Приблизившись к смерти, В. возвращается к изучению жизни Себастьяна. Пародийные описания в книге поисков В. повторяют ритм мысли Себастьяна, словно он «осознанно поселился» в душе Себастьяна, — и в то же время эта пародия, доказывающая, что В. удалось настроиться на волну Себастьяновой мысли, есть следствие того, что живущему невозможно постичь чужое «я». Сами трудности, которые испытывает В., подтверждают тот факт, что абсолютная независимость души — это основа человеческого существования, но при этом в романе также содержится намек на то, что даже обычные смертные, пройдя через смерть, способны стать творцами более талантливыми, чем самые талантливые из художников, и могут научиться проникать в реальные, а не просто измышленные души.

Однако если мы внимательнее присмотримся к Зильберману — самому яркому свидетельству того, что тень Себастьяна могла быть проводником В. в его поисках, — мы заметим, что он не реальный человек, которого какая-то потусторонняя сила направила навстречу В., но некий фантом и, можно сказать, беглец из какой-нибудь Себастьяновой книги. Вместо «я — Себастьян» мы скорее должны читать «Себастьян — это я»: возникает впечатление, что именно Себастьян придумал и В., и все его поиски Себастьяна Найта. Если мы согласимся с этим выводом, то тогда всю книгу «Подлинная жизнь Себастьяна Найта» можно прочитать как зеркальное отражение первого романа Себастьяна, где во время расследования убийства исчезает труп жертвы, после чего один из подозреваемых, разоблачая самого себя, признается, что он — тот самый человек, которого считали убитым.

Как только мы начинаем замечать подобные параллели между романами Себастьяна, с одной стороны, и поисками Нины или описанием этих поисков — с другой, их число растет и растет, пока наконец не становится ясно, что романы с самого начала были задуманы как отражение попыток восстановить жизненный путь Себастьяна. В таком случае оказывается выдумкой не только поиск Себастьяна, но и сама его земная жизнь: даже та ее часть, которая представлялась нам столь счастливо доступной — его книги, — теряет реальные очертания. Чем дальше мы продвигаемся в поисках Себастьяна, тем меньше мы о нем знаем. На этой стадии, когда мы должны признать, что все, что нам известно о Себастьяне, выдумано скрытым автором, его нельзя, в конечном счете, не отождествить с самим Владимиром Набоковым.

Разумеется, прежде чем раскрыть книгу, мы уже знали, что ее автор — Владимир Набоков. Однако, пытаясь удержаться на уровне повествования, мы падаем в один люк за другим: В. как безумец, В. как Себастьян, В. как двойник Себастьяна, созданный посредством Себастьянова призрака, В. как фантазия Себастьяна, сам Себастьян как чья-то выдумка. Это соскальзывание с одного уровня на другой было задумано с самого начала, и каждый раз, когда по воле Набокова мы падаем с этажа на этаж, у нас что-то обрывается внутри. Набоков играет с нашим нежеланием захлопнуть мир книги, покинуть тот уровень, который нам кажется реальностью. Он словно бы дает нам понять, что хотя живущий должен разгадать тайну бытия, ответ — если он вообще существует — можно найти, лишь захлопнув книгу жизни.

Такова одна из возможных интерпретаций романа — текст как философская загадочная картинка, которую нужно составлять из отдельных кусочков, нарезанных Набоковым с холодным расчетом. Однако растворение В. в Себастьяне, а Себастьяна — в Набокове позволяет прочесть книгу совершенно иначе, и тогда на первый план вновь выступают проблемы человека и личности.

История Нины — это сердце книги: почему Себастьян оставляет чудесную Клэр Бишоп и безнадежно влюбляется в женщину, которой он быстро надоедает и которая приносит ему несчастье? В. удается вывести на чистую воду таинственную возлюбленную Себастьяна в тот момент, когда он понимает, что женщина, якобы рассказывающая о ком-то другом, на самом деле говорит о самой себе — точно так же, как В., возможно, и есть Себастьян, который говорит о себе, или «кто-то, кого никто из нас не знает», — и есть автор, рассказывающий историю собственной жизни таким образом, чтобы замаскировать откровения.