Владимир Высоцкий. Человек. Поэт. Актер

Сориентировались быстро: перед входом народ кипит ключом, конная милиция — несокрушимыми айсбергами. Соваться туда — безнадега полная. А рядом, в арке двора, темно и тихо — это наше. Володя первым приметил пожарную лестницу — всякий опыт в конце концов пригождается. Через чердак вниз, мимо каких-то с красными повязками, оробевших до столбняка, — как нож в масло! Мы не только прошли в зал, но и нашли места. Словно специально приготовленные для всех восьмерых. Раздвинулся занавес, и появился очень высокий, в черном фраке, ярчайше белой манишке Александр Николаевич. Сутуловатый — годы, — напоминающий стареющего грифа… Как же можно было не увидеть это?

А Байкалов, так выручавший нас билетами в кино и на всякие дефицитные эстрадные концерты?

Летит авто отлично,А в нем сидят привычно:Два Вовки, Мишка, Гарик и таксошофер.И ехать мне приятноПо улицам опрятным,

Тем более что еду я с друзьями на концерт!Вот подъезжаем к ЦеДеКаЖе,«Пой песню, пой»… Народу у входа полно уже: Ой-ей-ей-ей-ей-ей!— Ваши билеты? — спросил контролер, —Нету? Давай домой!

Акимов ответил:— Недавно звонил вам папочка мой!..

Это была, если мне не изменяет память, первая Володина песня, рифмованный такой рассказ о наших похождениях на мотив попурри из Утесова. Год 56-й, 57-й.

Байкалова, директора цирка, мы в жизни не видели. Он тоже не был с нами знаком, однако доставил нам много веселых минут.

Начиналось все с того, что Володя звонил в администраторскую заведения, где должно было быть любезное нам зрелище:

— С вами говорит директор Московского цирка Байкалов. Тут мой сын с друзьями хочет к вам подойти…

Тогда на сцену выступал я, обладавший, по общему мнению, наиболее благообразной внешностью, и шел к администратору… Зимой меня экипировали «с бору по сосенке», кто давал новую шапку, кто пальто, у Володи кашне было заграничное. Сбоя не было ни разу — фамилия директора цирка и соответствующее исполнение производили магическое действие.

Успевали мы и дурака валять, и делом заниматься. Все из нашей компании встали на ноги, в люди вышли:

Аркан Свидерский — врач, Яша Безродный — зам. директора Театра на Таганке, Володя Баев — офицер милиции, Лева Эгинбург — художник, Володя Малюкин — инженер, Миша Горховер — музыкант, Гриша Хмара — директор картины, Леша Акимов — ученый, лауреат Госпремии, Гарик Кохановский — поэт, автор известных эстрадных песен.

А тогда мы были еще в начале своего пути, довольно, прямо скажу, еще не ясного. В сущности, мы его только нащупывали. При этом всячески старались помогать другим. У Володи это качество осталось навсегда.

Передо мной Володино письмо в Грозный, где мы работали с Левой Кочаряном, тогда ассистентом режиссера, в киноэкспедиции фильма «Казаки». Я только что пришел в кино ассистентом художника.

«Ой ты гой еси, Володимир, свет Володимирович! Дошел слух до нас, что ты стал грозой грозненских черкешенок, осетинок и одесситок. И что прилабуниваешься ты к звездам нашей отечественной кинематографии.

Мы с Васьком перед тобой злые вороги, ибо, сукины мы дети, доселе письма тебе не написали. А потому начнем по порядочку.

Были мы в Риге. Город этот древний, но жизнь там дорогая, и Васечки прожили и прогуляли там души свои и шмотки. Я — рубашечку свою, а Гарик часики и плавочки нейлоновые.

Васечек выехал в столицу нашу с рублем в кармане и на одном полустанке продал авторучечку, чтобы взять постельку и понежить тело свое бело и пьяное.

Я же остался в Риге играть массовку и репетировать. А опосля тоже приехал в Москву. С Изой — женой моей — все в порядке, так что не переживай особо.

А в квартиру твою на Садово-Каретной, д. 20, поселили мы двух витязей на недолгий срок. Витязи из театра из моего, жить им негде, окромя вокзалов. Ведут они себя тихохонько, спят одемшись, уходят не умывшись, не охальничают, девок не насильничают, пьянки пьяные не устраивают. Соседи на них не нарадуются. Приедешь ты, и мы их все равно выгоним — рыцорей-то. Но… ежели ты против, мы могем и сейчас сказать. Но жаль витязей. Голодные они и бездомные. И опять же тихие и только ночуют. Соседка твоя, Зинаида, кормилица наша, следит за ними неотступно.

В Москве ничего нового, погода серая, «Эрмитаж» работает, но нами не посещается, ибо я вечерами работаю, а Гарик хочет устроиться. Там сейчас грузинское «Рэро» болты болтают.

Я репетирую с утра до вечера спектакль «Свиные хвостики». Название впечатляет. Пока не очень получается, но ни хрена.

Гришечка ублажает бабушек и дедушек на дачах, Мишеч-ка же на телевидениях работы работает, декорации на тачках возит и все знает.

Целуем тебя в уста сахарные. Друзья твои неизменные Васечки. 7.9.60 г.».