Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы

«Советскую литературу у нас вел Александр Сергеевич Поль. Это был прекрасный преподаватель, эрудит и большой знаток своего предмета. Но он терпеть не мог, когда кто-то опаздывал на его лекции. И если дверь в аудиторию открывалась после звонка, то кто бы это ни был — он запускал или тростью, или портфелем. В общем всем, что под руку подвернется. Однажды досталось даже Радомысленскому — нашему ректору, который пришел вызвать его по какому-то делу. Так вот, хоть Поль и выделял Володю за большую любовь к своему предмету, но Высоцкому изрядно от него попадало». (19)

«Занимался Володя очень увлеченно, пропадал в студии целыми днями. Помню, как покупала в «Елисеевском» магазине перед самым закрытием колбасу, несколько булок, масло и несла сыну и его товарищам». (3)

«У нас была прекрасная компания. «В наш тесный круг не каждый попадал» — эта строчка из песни Владимира Высоцкого имела невыдуманный адрес, если соотнести ее с тем домом, где завсегдатаями были и он, и я, с восьмого класса сидевшие за одной партой. Почти каждый вечер собирались мы у одного из наших друзей, который жил один — родители умерли — в большой тридцатиметровой комнате. Квартира была коммунальная, в ней жили еще две семьи, но наши посиделки, частенько заканчивавшиеся под утро, хотя и бывали шумными, соседей как-то не беспокоили. Быть может, потому, что соседи были тоже достаточно молоды». (1)

«Такая была наша жизнь. Были компании (хотя здесь это неподходящее слово), были дружеские застолья, было товарищество, братство. Наши застолья длились порой ночами, и там много говорилось, пелось, сочинялось. Акимов рисовал, Володя рассказывал, кто-то пел, кто-то пробовал писать музыку. С ним можно было сидеть ночи напролет. Порой я уставала, меня укладывали на диван, покрывали буркой (она и сейчас висит у Акимова на стене), переходили на шепот. А потом утром мы шли в студию на занятия. Наша жизнь незаметно и очень естественно вплеталась в процесс творчества». (21)

«Все мы жили тогда практически рядом: Володя на Большом Каретном, Володя Акимов в Каретном ряде, Гарик Кохановский на Петровке, я — в Лиховом переулке. Мы входили в одну школьную дружескую компанию.

Совсем рядом был сад «Эрмитаж» — место нашего «выхода в люди». Все великие эстрадные артисты выступали там, на летней площадке Театра эстрады: Утесов, Шульженко, Смирнов-Сокольский, Гаркави, Миров и Новицкий... На их концерты мы ходили по нескольку раз. Там же проходили первые гастроли зарубежных коллективов — помню выступление польского «Голубого джаза». В общем, все свое свободное время мы проводили в «Эрмитаже». (15)

«Когда мы были студентами, мы прорывались всеми способами на интересные спектакли и кинопросмотры. Когда в Москве гастролировал французский театр «Комеди франсез», я на его спектакли через крышу лазил». (17)

«За годы учебы на нашем курсе образовалась,«троица», которую, скажу не хвастаясь, Павел Владимирович очень полюбил: Владимир Высоцкий, Роман Вильдан и я, Валентин Никулин. Все мы, конечно, были абсолютно разными, но дополняли друг друга творчески и человечески. Наш триумвират Массальский считал наиболее подвижным и зрелым на курсе (...) Видимо, Павел Владимирович любил во всех нас индивидуальное. Ему очень импонировало, например, что Высоцкий безмерно предан Школе-студии (.,.). В стенах Школы впервые ярко проявилось и расцвело его многогранное дарование: «капустники», пародии и прочие выдумки — везде и всегда инициатором и первым заводилой был Высоцкий». (9)

«До сих пор старожилы студии вспоминают знаменитые «капустники» нашего курса. И заслуга в этом прежде всего Володи Высоцкого. Невозможно было без смеха смотреть его пародии как на педагогов (Массальского, Кедрова, Комиссарова, Тарханова), так и на разного рода знаменитостей, эстрадных певцов (начиная от Армстронга и кончая Утесовым), или просто на пресловутых героев американских и ковбойских фильмов. Не зная ни одного слова по-английски, он мог в течение получаса имитировать этот язык. Причем так, что однажды слушавший его человек, в совершенстве владеющий английским, сказал: «Ничего не могу понять. Говорит вроде бы все правильно, а смысла нельзя уловить. Очевидно, какой-нибудь диалект». (2)

«В Школе-студии Володю знали как прекраснейшего рассказчика (...). У него был сосед. Действительно был или он его придумал — абсолютно неважно. Сосед Сережа — очень занятный парень, немножечко дефективный. Он не выговаривал 30 букв алфавита. Три он говорил хорошо, а остальные — плохо, И когда Володя встречал «Синёзу гдуснава-гдуснава», — а встречались они чуть ли не ежедневно, то получалась очередная замечательная веселая история. Мы хохотали до колик (...). И этот Сережа в лице Володи на протяжении всей учебы кормил нас подобными рассказами». (19)