Владимир Высоцкий. Каким помню и люблю

Жильцы этой квартиры были на редкость дружны, жили будто одной семьей. Некоторые соседи упомянуты в «Балладе о детстве»: метростроевец – «отец Витькин с Генкой» – Евдоким Кириллыч, соседка Гися Моисеевна с мужем, который во время Гражданской войны был на подпольной работе, пошел добровольцем в народное ополчение в Отечественную войну и не вернулся. Для маленького ребенка чем больше соседей, тем больше впечатлений, тем интересней, тем радостней. К каждому можно было зайти в гости. Там же, в этой квартире, были и первые друзья.

Рассказывает Нина Максимовна:

Володя рос очень интересным ребенком, очень занятным. Рано начал говорить. Первая его фраза, которую произнес, стоя вечером на крыльце дачи, была: «Вон она, луна!» К двум годам знал много стихов и читал их довольно выразительно. При этом обязательно должен был забраться на какое-нибудь возвышение – на детский стульчик, чаще всего на табурет, откидывал со лба свои белокурые волосы и громко, не по-детски серьезно читал длинные стихи. У нас часто собирались дети, и любимым их занятием была игра в театр. Я сама увлекалась театром и даже в трудные военные годы находила возможность пойти с сыном на спектакль. Впервые Володя попал в театр, когда ему еще не было и трех лет. В кукольном театре на улице 25-го Октября мы смотрели забавный спектакль про зверюшек, назывался он «Цветные хвостики». После этого Володя рассказывал своим маленьким друзьям обо всем, что видел, рассказывал подробно, образно и там, где нужно, с юмором.

Однажды, много позже – когда мы были с театром на гастролях в Ростове-на-Дону, я зачитывалась дневниками Л. Н. Толстого, и тогда меня поразило, что Толстой себя сознательно помнит с четырехлетнего возраста. Мне казалось это необычно ранним воспоминанием. И я приставала ко всем с вопросом: «С какого возраста ты себя помнишь?» Володя на это ответил: «С двух лет». Я не поверила.

ВЫСОЦКИЙ. Я помню, например, как я провожал отца на фронт, досконально просто, до одной секунды, как меня на Ржевском вокзале привели в поезд, как я сел, сказал: «Ну вот, поедем!» Потом они говорят: «Ну вот, придем на перрон, там погуляем…» И вдруг я смотрю: отец уже машет мне платком. А обратно домой меня нес на руках дядя Миша, муж Гиси Моисеевны, потому что я был совершенно растерян и молчал, обидевшись, что меня так обманули… Я уже ехал с отцом, и вдруг он меня не взял. Очень хорошо помню, как мы пришли домой.

Рассказывает Нина Максимовна: