Владимир ЗАЯЦ - Гипсовая судорога

И пришёл Дмитрий Маркович к неутешительному выводу, что для большинства людей личный прыщ гораздо опаснее и важнее, чем инфаркт у какого-нибудь другого человека. Коллеги рассказывали о вызове в час ночи, когда вызывали скорую для того, чтобы банки поставили, а то «кашель замучил». Замордованный вызовами врач не удержался и сделал замечание. Что тут было!!! Больная вскочила, яростно запахнула халат и в благородном негодовании заорала так, что в соседних квартирах зажёгся свет:

— Вы обязаны! Вы наши слуги! А кто клятву Гиппократа давал?! А? Кто?!

В Кифозово не было вытрезвителя. И по звонку дежурного милиции, а то и просто добросердечных граждан приходилось раньше выезжать к валяющемуся под забором подобию человеческому. Подобию давали понюхать нашатыря и грузили его в салон, дабы с комфортом доставить домой. Окружающие, в том числе и те сердобольные, которые звонили на скорую, стояли в безопасном отдалении и наблюдали за погрузкой, переглядываясь и юмористически хмыкая.

На крыльцо, щуря маленькие глазки и шаркая тапочками, вышла диспетчер Надя Вислогуз. Мимика этой тридцатилетней женщины была скудна и невыразительна, а досрочно оплывшая фигура столь нестандартна, что наилучшее платье на ней казалось шедевром отъявленного бракодела.

Она некоторое время стояла молча; медленно, в упор разглядывала Дмитрия Марковича. Затем сказала тусклым, словно паутиной переплетённым голосом:

— Снова от хирурга пришли после перевязки. Требуют, чтобы мы их домой доставили.

— Вы сказали, что у нас осталась одна машина и что мы можем забрать их только по пути, когда вызов будет?

Вислогуз с минуту молчала.

— Сказала. А они из коридора в диспетчерскую влезли. Сидят и каждые пять минут машину требует. Никаких силов моих больше нет.

Она помолчала ещё и, безо всякой связи со сказанным ранее, начала вдруг разговор на одну из любимых своих тем:

— А мужики сейчас… Да… Только водку пьянствуют. Им семьи не надо. Известное дело: вначале цветы и комплименты, потом развод и алименты Есть, правда, такие, которые не пьют. И не курят,

В её унылом взоре, обращённом на доктора, как огонёк под слоем пепла, теплилась надежда.

Вислогуз на работе всем прожужжала уши, к месту, а чаще не к месту, рассказывая, что мужа не любит.

Она пошла за первого, кто предложил ей выйти замуж, справедливо полагая, что другого случая может и не быть. Стецько Вислогуз, в свою очередь, нежных чувств к жене не питал и старательно подыскивал «отдых» на стороне. «Отдых» подворачивался редко по причине рахитического телосложения Стецька, а также его туповатости. И тогда он являлся домой очень раздражённым и начинал изводить постылую жену попрёками. Надежда с ненавистью смотрела на мужа, злобно зевала и в своё оправдание говорила, что уже поздно. Она долго не спала, надеясь на мужнину ласку, но Стецько засыпал удивительно быстро. В комнате слышался агональный мужнин храп и громкое урчание его нездорового кишечника. Комнату плотно наполнял запах немытых ног.

На крыльцо торопливо вышел старый фельдшер Саливон и сразу же полез в карман за сигаретами. Когда он прикуривал, руки его дрожали.

— Вот, заразы, — сказал он яростно и, несколько раз глубоко затянувшись, звучно харкнул за перила. — Из крупнокалиберной по мозгам бьют. Совсем забодали. Довезите — и всё тут! Хоть на плечи их себе сади. Давят на психику. Вы, мол, клятву Гиппократа давали. Обязаны быть гуманными!

Дед Саливон уселся на отполированную халатами ступеньку и с глубокомысленным видом изрёк:

— Вот на своей работе они могут и безобразия всякие творить. И ничего. Вроде так и полагается. Даже премии дают. И на курорты отправляют. А для медиков — что? Только клятва Гиппократа. Пусть бы и они каждый на своей работе клятву давали. Продавцы, например, свою какую-нибудь…

— Клятву Гермеса, — подсказал Дмитрий.

— Ну, да. А на производстве пусть клянутся, что крутки будут докручивать. Тоже каким-нибудь ихним богом.

— Гефестом.

— Ну, да!

Дед Саливон ещё что-то говорил, но Дмитрий его уже не слышал.

По тротуару к ним быстро приближалась, будто скользила, стройная женщина. Её блестящее люрексовое платье вспыхивало зеленоватым огнём. Когда она подошла поближе, Дмитрия поразил её странный немигающий взгляд. Не обратив внимания на сотрудников скорой помощи, она прошла к центральному входу в поликлинику.

— Найя, — почему-то шёпотом прокомментировал появление необычной женщины дед Саливон. — Сестра нашей Сахары Каракумовны. Вышла замуж за помесь грека с кукареком, и теперь она — Спутатрикс. Снова пришла к сестре, к Сахаре Каракумовне, чтобы выбить туристическую путёвку на Малые Зондские острова. А я в Миргород уже пятый год прошу путёвку. И всё никак!

Но ошибся на этот раз старик. Не за путёвкой шла к сестре Найя Спутатрикс. Путёвка уже давно лежала в её шикарном кошельке из лакированной змеиной кожи.