Владычица Хан-Гилена

С первыми врагами нам пришлось столкнуться, когда мы оказались на подступах к замку. Нас не ждали. Мы захватили их врасплох, но они оказались не дураками и не сопливыми новичками. Лорд Гарин не предавался утехам в духе своего отца; нет, ему больше нравилось обучать свои войска бою в подземных коридорах.

Естественно, все родовое добро хранилось в горе, и собирало его не одно поколение, а дюжина по крайней мере. Вздумай мы утащить хотя бы половину, каждый из нас вышел бы оттуда богатым, как лорд. — Ты всегда был жадным, — сказала Элиан. Халенан шутливо зарычал. Она взъерошила ему волосы и попыталась улыбнуться.

— Впрочем, — улыбнулся он в ответ, — мы не обращали особого внимания на окружавшие нас сокровища. Мы были слишком заняты поисками выхода. Я был в отчаянии, я чувствовал приближение утра и знал, когда начался поединок. Думаю, я потерял остатки рассудка. И Вадин тоже. Мы опередили большую часть отряда и понеслись вперед, освещая себе путь, ведущий к замку.

Твои стражи были готовы к драке и разъярены не меньше нас. Мы потратили чертовски много времени на подъем в горе, у нас на пути стоял замок, набитый врагами, но они не устояли против нас.

Наконец мы нашли дверь и туннель, оказались на открытом воздухе и увидели вас. Бой уже кончился. Я подумал, — голос Халенана дрогнул, что было крайне не похоже на него, — я подумал, что Мирейн погиб. — Он… почти… погиб. Халенан схватил ее за руки. — Лиа! Сестренка! Теперь все позади. Элиан посмотрела на него. Она была очень спокойна в отличие от Халенана, которого била дрожь. — Не совсем, — сказала она. Халенан помотал головой и сжал ей руки. — Это всего лишь переутомление. Его силы были напряжены до предела. Он будет спать целые сутки, а когда проснется, то начнет ворчать и дуться, как весной медведь в берлоге.

— Он будет спать. — Взгляд Элиан устремился к кровати. — Знаешь, это из-за меня все так кончилось. Она почти забрала его, но слишком рано отпустила. Она преступила закон и сняла защиту, нарушив тем самым честный договор, чтобы обратиться ко мне. Она пыталась взять меня в союзницы. Может быть, разум ее разорвался. Может быть, она думала, что Мирейн слишком слаб, чтобы причинить ей неприятности, или слишком силен, чтобы выступить против нее одной. Может быть… может быть, она знала, что делает. С ним, со мной и с собой. У него еще оставались силы, и она не могла не чувствовать этого. Их было достаточно, чтобы разбудить силу, спящую в камне, и нацелить ее на врага. И это выпило его собственную силу до дна и бросило наземь, когда все кончилось. — Она высвободила руки из ладоней брата и взяла вялую руку Мирейна. — Если он проснется, если он даже захочет проснуться, от него ничего не останется. Ни силы, ни проблеска сознания. Знаешь, как бывает, когда тело истощает само себя… оно умирает. А если жизнь в нем и остается, то это лишь тень того, что было раньше. — Нет, — сказал Халенан. — Она говорила, что он опасен, — продолжала Элиан. — Опасен для всего мира. Она показала, что он может сделать с миром. Она хотела, чтобы я остановила Мирейна, потому что это в моих силах. И, может быть, я так и сделала. Ведь я слушала ее. Я так близко подошла к тому, чтобы предать его.

Элиан схватила Мирейна за руку и прильнула к ней. Рука была теплой, но безвольной. Искра жизни тихо мерцала в его теле.

Халенан вскочил на ноги, долговязый и медноволосый, он выглядел неуклюжим как мальчишка. Но все же это был мужчина, который коснулся рукоятки меча и убийственно тихим голосом произнес слова самой страшной клятвы из тех, какие ему были известны.

Его горе что-то пробудило в ней. То, что она старалась побороть. Знание. Понимание. Чувство.

До сих пор она не позволяла себе чувствовать. Не осмеливалась. Необходимо было казаться сильной, улыбаться, исполнять долг королевы. Они нуждались в ней, все эти люди, женщины, империя. И этот незнакомец в се чреве, который незаметно рос, невидимый, пока еще неощутимый и тем не менее ответственный за то, что должно произойти.

О, этот Мирейн был ловким до самого конца. Остановившись на пороге смерти, не переступая черту, но и не возвращаясь, он сковал Элиан ее же собственной плотью, ребенком, которого они зачали, и империей, которую он завоевал.

Элиан позволила ярости завладеть собой. Она смотрела на неподвижное и безжизненное лицо, на губы, искривленные в слабой улыбке. Он думает, что победил. Он думает, что может захлопнуть ее в ловушке, может окутать ее ритуалами, свалить на нее все заботы.

Нет, уж лучше гарем. Там по крайней мере видишь свои цепи, там стоят могучие стражники и охраняют запертые ворота.

Ее брат ушел. Бедный Хал. Он любил Мирейна почти так же сильно, как она сама. Но он может позволить себе уйти и поплакать, стучать кулаком в стены и требовать полного порядка в замке. Его не заботят ни империя, ни ее наследник.

Элиап подняла глаза и встретилась с другим взглядом, таким же темным, как у Мирейна, таким же глубоким и спокойным. Хозяин этих глаз не снисходил до ее осуждения.