Владыки Безмирья

Глава 4

Воспоминания

Считается ли это побегом, если ты сбежал из развалившейся тюрьмы? Если учесть, что стража пыталась удержать некоторых заключенных, то да. Следовало ли мне после всего произошедшего сдаться властям, чтобы они меня посадили еще куда-нибудь? Скорее да, чем нет. Собирался ли я поступить так? Нет. Хватит с меня, — так я решил. В тюрьме я уже побывал, волею судеб ничем хорошим это для тюрьмы не кончилось. Кто знает, может, Орден и это запишет на мой счет. С него станется.

Пара часов, проведенных в компании Кифа и Норы, придали мне уверенности в себе. Эти ребята устроились на крыше удивительным образом: перебравшись через гребень, я увидел маленький лагерь, полностью скрытый от посторонних глаз. На слое мха и дерна, наросшего на кровле храма за многие десятилетия (здесь даже росли тоненькие деревья высотой в мой рост) была поставлена палатка, расстелен плед. Рядом лежала какая-то утварь, а на веревке, натянутой между одной их храмовых башенок и деревцем, задорно трепыхалась свежевыстиранная одежда. В большой чугунной плошке бездымно тлели угли, среди них стоял забавный металлический чайничек.

Пройдясь босиком по мху, Нора уселась на плед перед плошкой, пошевелила угли веточкой, обгоревшей на конце. Я старался не смущаться из-за ее вида, поскольку ее саму он явно не смущал: Нора двигалась естественно и грациозно, с той обманчивой мягкостью, с которой двигаются хищники. Ну а если кошка или, скажем, волчица не обременяет себя необходимостью одеваться, то Норе-то это зачем? Правда, окончательно справиться со смущением мне все-таки не удалось. Дело в том, что до этого дня я видел обнаженной всего одну девушку — Риду, и она была совершенно не похожа на Нору. У Риды было нежное, хоть и натренированное, но все-таки девичье тело. У Норы под кожей перекатывались мышцы, и это здорово сбивало с толку.

В отличие от меня, Киф не смущался совершенно. Он деловито поинтересовался, что на обед, и выразил бурный восторг по поводу холодного мясного рулета и сырных лепешек. Мы поели, запивая еду горячим сладким чаем, после чего Киф перебрался на прогретый солнцем подъем, ведущий к гребню крыши, и снова разлегся. Я устроился рядом.

— Слушай, Киф, а ты тут частенько так отдыхаешь?

— Ну да. А что?

— Просто интересно. Как получается, что у тебя кожа не загорает? И почему служители храма вас до сих пор не заметили? Вы же у них, можно сказать, над головой ходите.

— А… Ну, кожа у меня вообще не загорает. А жрецы с храмовой прислугой и послушниками — какое им дело? Нас ведь не видно, не слышно. Между внутренними помещениями храма и крышей большой чердак. На нем птицы живут и от дождя можно прятаться.

— А почему вы вообще здесь поселились?

— Да там, внизу, пыльно, шумно, люди повсюду. А здесь хорошо: солнышко, свежий воздух, прекрасная панорама…

— …И энергетический контур храма скрывает наше присутствие, — закончила за него Нора. Она подошла, но садиться не стала. В руке у нее была жестяная кружка с горячим чаем, и она пила его крохотными глотками. — Надеюсь, ты о нем тоже никому не разболтаешь.

— Он не разболтает, — вступился за меня Киф, едва я открыл рот, чтобы заверить Нору в своей благонадежности. — Кто в нас поверит-то?

— Маги.

Киф поморщился.

— Плевал я на магов.

— Они оберегают свой мир.

— И на мир этот я тоже плевал. — Он скосил взгляд на меня. — Без обид, Сэм. Мне тут не очень-то нравится.

Нора улыбнулась и тоже посмотрела на меня.

— Не обращай внимания. Кифу нигде, кроме Безмирья, не нравится. Да, Киф?

Тонкие бледные губы Кифа растянулись в довольной улыбке.

— О, да. Безмирье… Эх, как оно там без меня? Скучает, наверное…

Нора тихо усмехнулась и, прошлепав по крыше босыми ногами, скрылась в палатке. «Хорошо, когда можно любить один мир, не любить другой, приходить в гости в третий, — подумал я. — Наверное…»

Мы поболтали еще немного, а потом я сказал, что мне надо идти, и Киф показал мне шаткую неприметную лесенку, прикрепленную прямо к фасаду здания. Ее еще много лет назад сделали служки, чтобы можно было лазить на крышу, чинить ее или чистить статуи, украшавшие карнизы. Если бы я раньше знал об этой лестнице, в прошлый раз я оказался бы на земле гораздо быстрее.

Распрощавшись с Кифом, я направился в сторону училища. Но шел я не широкими людными улицами, а проулками и тропинками между дворов и заборов, делая лишние круги. Я не хотел, чтобы меня заметили. Но в то же время я не был уверен, что поступаю правильно: может быть, лучше было бы выйти на людную улицу и, расправив плечи, идти прямиком к училищу как и в чем не бывало. Естественное поведение и уверенность в себе бросаются в глаза не так, как попытки укрыться. Они совсем не бросаются в глаза.