Влас Дорошевич

Отелло. Но, душечка, ты не должна же забывать. что я все-таки губернатор острова Крита. Дела…

Дездемона. Скажите, какой усердный служака. Губернаторские дела по ночам. Я думаю, пили критское вино в обществе каких-нибудь…

Отелло. Но, душечка…

Дездемона. Молчите! Вы низкий, вы гадкий, вы черный человек!

Отелло. Я черный человек?

Дездемона. Да-с, вы-с! Не беспокойтесь, я знаю все ваши шашни! Я знаю, как вы ухаживали когда-то за madame Яго! Мне Яго все рассказывал!

Отелло. Но Яго же известный клеветник!

Дездемона. Все черные — низкие люди, кроме вас. Вы один белы как снег! И я могла увлечься этой ваксой, этим сапогом, этим трубочистом! Прав был папаша, когда говорил, что вы меня околдовали, опоили. И за все, за все — какая же награда? Черная неблагодарность?!! Впрочем, чего же и ждать от негра?

Отелло. М-me Отелло, вы забываетесь! Я не негр, я мавр!

Дездемона. Все равно, вы сажа! И для этой-то сажи я всем пожертвовала! Ему принесла в жертву молодость, красоту, положение в свете, родство, для него бросила прекрасную, веселую Венецию и должна прозябать на каком-то острове Крите! Променять положение в свете на положение среди моря!

Отелло. Но вы не должны забывать, что благодаря мне вы теперь губернаторша!

Дездемона. Большая честь! Когда я могла быть m-me Родриго, венецианской патрицианкой! Потрудитесь сию же минуту говорить, где вы были? (Наступая на него.) Где вы были?

Отелло(утирая платком катящийся с него градом пот). Мамочка, я…

Дездемона. Платок, чей платок?! Чей, я вас спрашиваю, платок?! Платок с женской меткой? Чей платок!

Отелло(окончательно растерявшись). Мамочка…

Дездемона. О, крррови мне, крррови! Я его за муки полюбила, а он меня надувает… Платок! Чей платок?

Отелло. Мам…

Дездемона. Так вот же вам! (Размахивается и дает Отелло такую безешку, что у него из носа показывается кровь, даже из шкапа раздается «ой».)

Отелло(подскакивая к шкапу). А, здесь кто-то крикнул!

Дездемона. Не отворяйте шкап, вы перемнете мои платья!

Отелло. Нет, врете, сударыня! У вас правда «кричащие» платья! Вы любите наряжаться! Но все-таки «ой» платья кричать не могут! (Отворяет шкап, оттуда выходит Кассио и становится навытяжку.)

Отелло. Кассио?!

Кассио. Так точно.

Отелло. Здесь, и в этот час! Так, значит, прав был Яго, когда намекал… А я-то, черный дуралей, ему не верил. Потрудитесь сказать, милостивый государь, как вы очутились ночью в шкапу моей жены?!

Кассио. Я шел к вам по делу…

Отелло. Ночью по делу!..

Кассио. По делу, не терпящему отлагательства! Ведь вы же занимаетесь делами по ночам? Только что сами изволили говорить.

Дездемона. Да, сам только что говорил!

Отелло. А вы уж и подслушали?

Кассио. Нечаянно. Я пришел по делу и решил подождать вас. А чтоб вы чего-нибудь не подумали, застав меня здесь, спрятался в шкап.

Отелло. Гм… И вы, значит, все слышали?

Кассио. Все…

Отелло. И… и… аплодисмент?

Кассио. И аплодисмент!

Отелло. Гм… Как это нехорошо прятаться по чужим шкапам. Но в чем же, скажите, состоит ваше неотложное дело?

Кассио. Я хотел просить у вас место старшего лейтенанта!

Отелло. Гм… да… вот что… И это неотложно?

Кассио. Да, я хотел бы уж проснуться старшим лейтенантом.

Отелло. Хорошо… Просыпайтесь!.. Я согласен… Я назначаю вас старшим лейтенантом!

Кассио. Покорнейше благодарю! Спокойной ночи, ш-ше Дездемона! Спокойной ночи, г. Отелло! (Идет к двери.)

Отелло (останавливая его). Но то, что здесь произошло, между нами.

Кассио (поднилюя руку). Клянусь!

Отелло. И аплодисмент?

Кассио(ударяя себя в грудь).

Могила! (Уходит.)

ЗАНАВЕС.

Но еще печальнее кончился бы

Гамлет

Гамлет не придал никакого значения явлению тени, обратился к придворному медику, принял call bromati, нервы успокоились, и тень больше не появлялась. Он женился на Офелии. Прошло три года.

Сцена изображает апартаменты Гамлета. Гамлет сидит и читает. Входит Офелия.

Офелия. Опять за чтением! Скажи, пожалуйста, что это ты вечно читаешь?

Гамлет. Слова, слова, слова!

Офелия. Ужасно глупый ответ! (Пожимает плечами.) Думаешь, что остроумно? Нисколько! Я пришла к тебе, чтоб попросить денег на новое платье.

Гамлет. Вы наряжаетесь! Бог дал вам одно лицо, вы делаете себе другое!