Власов как «монумент предательству»

Однажды после выступления Власова в театре Смоленска к нему подошёл заместитель германского начальника Смоленского района Никитин и начал спрашивать: правда ли, что немцы собираются делать из России колонию, а из русского народа рабочий скот? Правы ли те, кто говорит, что лучше жить в плохом большевистском СССР, чем под немецким кнутом? Почему до сих пор никто не сказал, что будет с нашей родиной после войны? Почему немцы не разрешают русского самоуправления в занятых областях?

Что мог ответить ему Власов, если он и сам не всё понимал. После нескольких секунд раздумий следовали общие слова, общие фразы: «Уже одно моё выступление в этом театре доказывает, что немцы начинают понимать настроения и проблемы русских. Недоверие привело ко многим и тяжёлым ошибкам. Теперь эти ошибки признаются немцами… Свернуть большевизм, к сожалению, можно только с помощью немцев. Принять эту помощь — не измена… Чтобы добиться от немцев того, что должно было быть сделано уже давно, мне нужны доверие и помощь народа».

Власов лгал не только людям, но и самому себе, отвечая на конкретные вопросы, в общем. Так, его спросили: «Господин генерал, почему после воззвания Смоленского комитета ничего не слышно об этом комитете и о вас лично?»

— Россия велика. Словечко «Смоленский» на листовке вы не должны принимать буквально. Но вы же знаете, как было под Сталиным. А обо мне вы скоро будете слышать больше и чаще. Ведь мы только начинаем, — это всё, что мог сказать Власов.

Никакого триумфа у него и быть не могло. Это был триумф капитана Штрик-Штрикфельдта и его начальников, а также всей немецкой пропаганды ОКВ. Сделано было немало. А как благодарят собаку за её верную службу? Ей бросают кусок мяса.

Отблагодарили и Власова: из Дабендорфа, лежащего вне Берлина и находившегося на положении лагеря с установленным распорядком жизни, перевели в скромную виллу на Кибицвег в одном из районов Берлина — Далеме. Здесь он поселился вместе с двумя главными помощниками — Малышкиным и Жиленковым, под охраной русской команды^{335}

.

Жиленков Георгий Николаевич родился в 1900 г. в Воронеже. Русский. Из крестьян. Член ВКП(б) с 1929 г. С 1925 по 1929 г. работал подручным слесаря и слесарем. С августа 1929 г. на комсомольской работе. С февраля 1930 г. — заведующий производственным сектором Воронежского ОК ВЛКСМ. В 1931 г. закончил индустриально-технический техникум в Москве. С октября 1931 г. по февраль 1934 г. — ответственный секретарь партийного комитета техникума. С февраля по июнь 1938 г. — директор ФЗУ завода «Калибр», затем секретарь парткома этого завода. С января 1940 г. — 2-й секретарь Ростокинского РК ВКП(б) Москвы. 16 апреля 1939 г. награждён орденом Трудового Красного Знамени. В июне 1941 г. член Военного совета 32-й армии, бригадный комиссар. 14 октября взят в плен под Вязьмой. Скрыл должность, звание и фамилию. До мая 1942 г. служил шофёром в транспортной колонне 252-й пехотной дивизии вермахта под фамилией Максимов. 23 мая выдан лесником гжатского лесничества и арестован. На допросах дал правдивые показания и заявил желание бороться против советской власти. Переведён в Берлин в отдел пропаганды особого назначения, где находился до августа^{336}.

После своего возвращения Власов со своими сподвижниками разработал план операции по захвату ещё не занятой германской армией полосы между бывшими царскими летними резиденциями Ораниенбаумом и Петергофом, а также по овладению Кронштадтом. Власов, по воспоминаниям Вильфрида Карловича, предлагал провести эту операцию сам с русскими добровольцами в составе двух дивизий. Его целью было удержать за собой Ораниенбаум и Кронштадт. Пока доклады об этом через генерала Гелена пошли наверх, готовилась пропагандистская акция под кодовым названием «Просвет». Задача этой акции заключалась в распространении по ту сторону Восточного фронта информации о том, что против советских войск стоят не только немцы, но и их борющиеся за свободную Россию бывшие боевые товарищи, и что при переходе на немецкую сторону их будут рассматривать не как военнопленных, а как равноправных соратников в рядах русской национальной части, если они того захотят, или же они смогут мирно работать.

Штрик-Штрикфельдт вспоминал: «Гелен возлагал большие надежды на эту операцию, при условии, что она будет проводиться в сотрудничестве с Власовым и в связи с освободительным движением. Санкции на это у него ещё не было. Но уже было дано согласие на то, чтобы придать каждой фронтовой дивизии вермахта специальные группы русских, состоящие из пяти офицеров и пятнадцати иных чинов. Эти русские группы должны были пройти в Дабендорфе краткосрочные курсы, чтобы к концу апреля было подготовлено полторы тысячи человек. Их должны были прислать на Дабендорфские курсы из существующих добровольческих частей при генерале восточных войск. Авторы проекта надеялись, что специальные группы в результате переходов красноармейцев вскоре вырастут до батальонов или даже до полков».