Власов против Сталина. Трагедия Русской освободительной армии, 1944–1945

Можно подытожить, что выдача пленных военнослужащих добровольческих частей, которые как униформированные солдаты вермахта находились под защитой Женевской конвенции, означала однозначное нарушение существующего международного военного права. Но как же обстояло дело с солдатами РОА, которые ведь сами считали себя военнослужащими собственных национальных вооруженных сил и (хотя это, возможно, было не сразу заметно для союзных войск) носили и иную униформу – русские кокарды вместо германской эмблемы, а также знак РОА? Возможно, к этой меньшей группе можно было относиться, предъявляя обвинение в измене? Данное обвинение представляется мало состоятельным и в этом случае. В целом следует сказать, что понятие измены Родине всегда может быть связано лишь с отдельными лицами или малыми меньшинствами. Если же, как это случилось, миллион собственных солдат в конфликте, характеризуемом как «Великая Отечественная война», активно служит в армии на стороне противника, то речь однозначно идет уже не об измене, а о политико-историческом явлении, проложившем себе путь с необузданной силой [663]. Дезертирство в Красной Армии действительно приняло такие масштабы, которые просто исключают обвинения в измене. Кроме того, в недавнем прошлом имеется исторический пример, когда военнопленные солдаты по-военному сорганизовались в лагере врага для борьбы за свободу своей Родины и смогли добиться международно-правового признания в качестве воюющей стороны – Чехословацкие легионы в союзных армиях Первой мировой войны, войсковые части разной величины и значимости, которые состояли исключительно из военнопленных и перебежчиков, подданных Австро-Венгрии, но приобрели характер самостоятельной национальной армии. Возражения со стороны «Центральных держав», которые, разумеется, рассматривали этих солдат как клятвопреступников и изменников, не помешали державам Антанты признать в Париже в 1918 г. Чехословацкий национальный совет как самостоятельное ведущее войну правительство, а легионы – как «единую, союзную и воюющую армию» со всеми правовыми последствиями [664]. Но Чехословацкий национальный совет времен Первой мировой войны по способу своего образования и целям ничем не отличался от Комитета освобождения народов России периода Второй мировой войны, а Чехословацкая армия приблизительно соответствовала Русской освободительной армии и по своей величине. Конечно, солдаты РОА ничего не знали о декларации Великобритании от 9 августа 1918 г. и о декларации США от 2 сентября 1918 г., вводивших новые общепризнанные категории и, так сказать, создавших прецедент международного права, на который они могли бы ссылаться. Напротив, Форин-оффису и государственному департаменту, правовые эксперты которых технически обосновывали выдачу, должно было быть известно, что солдаты Власова в 1945 г. имели тот же статус, что и солдаты Масарика в 1918 г. Тем самым, даже если рассматривать солдат РОА как военнослужащих не германского вермахта, а собственных национальных вооруженных сил, насильственная выдача представляла собой явное нарушение существующего международного права [665].

Великобритания была движущей силой политики выдачи, Соединенные Штаты следовали за ней, хотя и с колебаниями, и, что касается непосредственного применения насилия, в меньших масштабах. Когда в январе 1945 г. вопрос стал актуальным, то начальник объединенной военной полиции Верховного командования союзных экспедиционных сил в Западной Европе генерал-майор Гульон обратил внимание на то, что Соединенные Штаты – по Женевской конвенции – не имеют права передавать военнопленных русских в немецкой униформе в распоряжение Советского Союза [666]. Американское правительство, как упоминалось, хотя и вынуждено было признавать это положение международного права, но тем временем давно нашло путь, чтобы обойти и практически аннулировать женевское ограничительное условие. Оно негласно и самовольно перешло к тому, чтобы отказывать в статусе военнопленных всем тем бывшим советским гражданам в составе вермахта, которые сами не настаивали, что являются немецкими офицерами и солдатами [667]. Кто, подобно подавляющему большинству находящихся в США военнослужащих добровольческих частей, по неведению решительно не претендовал на права военнопленного, тот в результате этого нововведения начиная с 29 декабря 1944 г. депортировался в Советский Союз как больше не находящийся под защитой Женевской конвенции. Лишь малая группа, 154 из 3950 солдат, которые сделали это важное заявление, пока что избежали насильственной выдачи – правда, лишь до тех пор, пока в руках немцев еще находились американские солдаты. Ибо с капитуляцией германского вермахта отпали последние сдерживающие факторы.