Власов. Восхождение на эшафот

Власов порывался продолжить увещевания, однако в это время вернулся фон Линденманн. По выражению его лица можно было понять, что в Берлине остались довольны и ликвидацией армии, которая, по замыслу советского командования, должна была оттягивать на себя значительную часть войск, блокировавших Ленинград, и пленением «спасителя Москвы» Власова, которого еще недавно Сталин считал своим лучшим генералом.

— Я доложил командованию о вашем намерении сотрудничать с нами в борьбе против коммунистического ига России. Это произвело должное впечатление. Приказано переправить вас самолетом на Украину, под Винницу, в лагерь для генералов и старших офицеров, которые представляют интерес для вермахта. Там уже есть несколько десятков пленных, готовых разделить ваши взгляды.

— Я благодарю вас за тот человечный прием, который вы оказали мне, господин генерал-полковник, — растроганно произнес Власов. Как бы он ни относился сейчас к полководцу, разгромившему его войска, далеко не каждый повел бы себя с ним с такой уважительностью — это поверженный командарм понимал. И пытался ценить.

— У вас будет полтора часа на обед и небольшой отдых, генерал. После этого вас отвезут на аэродром. Сопровождать вас будет лейтенант Пельхау, — повел он подбородком в сторону переводчика, уже стоявшего у двери, — и офицер СД, который ждет в моей приемной[18]. Все, генерал, не смею вас больше задерживать, — вежливо склонил голову фон Линденманн.

— Надеюсь, мы с вами еще когда-нибудь увидимся, — произнес Власов, все еще пребывая в растроганных чувствах. Но в ответ услышал ироничное:

— Не думаю, чтобы мне пришлось брать вас в плен еще раз, генерал.

— В этом мире все может быть, в стремени, да на рыс-сях, — уже под нос себе пробубнил Власов.

12

— Штурмбаннфюрер, по-вашему — майор СС, Герман фон Шелвиг, — по-русски представился рослый, плечистый офицер СД, ожидавший Власова в приемной.

— Генерал Власов, — пробубнил пленный.

— Мне приказано доставить вас в лагерь, генерал. Сейчас вы идете на обед, затем небольшой отдых и — на аэродром. Ваш пистолет, — вернул он пленному отобранное у него адъютантом перед беседой с фон Линденманном личное оружие.

— Странно, — повертел в руках пистолет Власов.

— Что вас удивляет, генерал?

— Считал, что уже не вернете.

— Правда, теперь оно без патронов, однако само возвращение оружия пленному — дань уважения к его чину. Ну а защиту мы вам гарантируем.

Слова он коверкал безбожно, тем не менее говорить пытался уверенно и даже бегло. Другое дело, что при этом в голосе его не проявлялось ни интонаций, ни эмоций. Даже когда приказывал лейтенанту-переводчику доставить пленного в офицерскую столовую, поскольку сам он обязан был ознакомиться с протоколом допроса.

После довольно сытного «генеральского», как объяснил ему переводчик, обеда лейтенант отвел Власова на квартиру, в которой пленный провел прошлую ночь. Там он сдал своего подопечного грозному, гренадерского вида ефрейтору, а сам на какое-то время исчез. Появился же буквально в последний момент, когда Власова усаживали в машину, чтобы доставить на аэродром.

— Мне удалось кое-что узнать о судьбе фрау Воротовой, господин генерал, — сообщил он, усевшись рядом с Власовым на заднем сиденье. Штурмбаннфюрер СД устроился рядом с водителем.

— Ну и что же вам стало известно? — суховато спросил Власов, возвращая себе генеральскую властность. Он уже вел себя так, как вел бы себя с нерадивым лейтенантом русской армии. — Где она теперь?

— С фрау Воротовой долго беседовали в разведотделе армии генерала фон Линденманна.

— Выведывали секреты русской кухни?.. — проворчал командарм.

— И секреты кухни — тоже, — ничуть не смутился лейтенант. — А затем решили направить ее вначале в лагерь немецкой разведки, чтобы потом, если только она приглянется инструкторам, определить в разведшколу.

— Ну, уж эта обязательно «приглянется», — едко заметил Власов. — С такой бабой вся жизнь — в стремени, да на рыс-сях.

— Я не в том смысле, господин генерал, — впервые почувствовал себя неловко переводчик. — Хотя, несомненно, Воротова — красивая женщина. Очень красивая.

— Так ведь и я тоже «не в том»… смысле.

— Вы как-то странно относитесь к этой женщине, — с укором произнес лейтенант. — А ведь она была предана вам и, насколько я понимаю, спасала вам жизнь.

Сказав это, лейтенант напрягся. Как-никак перед ним был генерал-лейтенант, командарм, пусть и враждебной армии, и даже плененный. Однако реакция Власова оказалась совершенно неожиданной. Выслушав переводчика, он вдруг виновато, почти затравленно произнес:

— А что, собственно, вас смутило, господин лейтенант? Я ведь ничего такого… Она в самом деле спасала меня, как могла, и кто знает, если бы не она…

— Возможно, со временем вам удастся вернуть ее себе, — примирительным тоном произнес Клаус Пельхау. — Теперь все будет зависеть от того, какие условия вы примете.

— Этого следовало ожидать, — скрестил пальцы худых морщинистых рук генерал.

— Чего именно?

— Что меня начнут шантажировать или попросту «покупать», угрожая какими-то действиями против Воротовой.