Власть бездны

Во-первых, основная масса тварей жила в воде, причем в чистой и соленой. На берег пока выползали только два-три вида. Причем, выползали не для того, чтобы напугать людей, а с определенной целью. Например, если хотели устроить серьезную заварушку и сбросить людей в море на поживу остальным атлантам.

Но в окрестностях Энфилда до такого безобразия дело доходило редко. Военные пристально наблюдали за морем и болотами и, как только видели, что противник приближается к берегу, наносили упреждающий удар. В море обычно бросали с вертолетов и самолетов глубоководные гранаты или глубинные бомбы, а болота «опрыскивали» из огнеметов, не позволяя тварям даже высунуть уродливые морды. Получалось накладно, зато эффективно. Да и когда военные считали затраты? «Главное, чтобы костюмчик сидел». А если без иносказаний – чтобы функционировал аэропорт, единственный на всю округу способный принимать тяжелые борта с Большой земли.

Кстати, «округа», как выяснилось, была немаленькая. Борт А-517 рухнул у побережья полуострова Новая Шотландия, почти там, где когда-то располагался крупный канадский город Галифакс. Так вот, расчищенный аэропорт «Галифакс-Роберт Л. Стенфилд» оказался единственной пригодной для дела посадочной площадкой на тысячу миль вокруг. И два восстановленных городка – Энфилд и Гранд-Лейк, – в которых жили военные, чистильщики, строители, местные торговцы и персонал аэропорта, тоже считались редкостью. Как для полуострова, так и для ближайших территорий на континенте.

Кроме этих городков в «округе» были частично восстановлены (а точнее – построены заново) ещё два населенных пункта: Труро и континентальный Сент-Джон. Ну, то есть как «частично восстановлены-построены». В первом городке военные расчистили узкую полосу на берегу реки и понаставили там вагончиков. Второй «отстроили» по той же схеме, но на новом месте – высоком и относительно сухом, в полусотне километров к северу от прежней городской черты, которая теперь находилась под приличным слоем воды.

Второй важный момент: атланты постоянно приспосабливались, развивались и менялись по форме и содержанию. Никто из местных жителей не мог этого подтвердить, но ходили упорные слухи, что некоторые виды тварей уже вполне уверенно ходят по земле и умеют пользоваться человеческим оружием. А отдельные особи якобы и вовсе начали разговаривать. То есть суша больше не являлась однозначно безопасным местом, что бы там ни говорил Артём.

И третье. Зачастую гораздо опаснее атлантов здесь были люди. Например, представители многочисленных бандитских кланов. И местного пошиба, и приезжие. Или даже их сочетания, как в случае с шайкой Джорджа.

Сами охотники считали себя приличными людьми, ведь поимка человека считалась нехарактерным для них эпизодом. Как говорится, «джентльмены в поисках десятки». А в основном они промышляли полезным делом – уничтожали и потрошили тварей. Именно от них получал свой товар Барон. Да, через множество посредников и промежуточных звеньев, вроде лабораторий, где потроха атлантов высушивались и упаковывались, но первичным звеном, добытчиками были именно вольные охотники. Ну, или конкурирующие с ними рейнджеры.

Разница между этими сообществами заключалась в том, что для охотников первым делом считалась добыча зверья с целью получения прибыли, а рейнджеры лишь приторговывали потрохами атлантов, чтобы покупать патроны, снаряжение и еду. В первую очередь они старались просто уничтожить как можно больше тварей. «Убей их всех» – так звучал неформальный девиз рейнджеров.

Всю эту информацию Пасюк собрал по крупицам, прислушиваясь к беседам охотников и задавая осторожные вопросы. Джордж оказался довольно молчаливым типом, зато Артем и Макс разговаривали много и не утаивали от пленника почти ничего. Видимо, считали, что Сёма всё равно никому ничего не расскажет, даже если услышит что-то лишнее.

Вывод из этого следовал неутешительный: загадочный Профессор скорее всего пустит Семена на «запчасти». Недаром же охотники называли пленника «донором». Но Пасюк старался об этом не думать.

«Пока живу – надеюсь, – решил для себя Семен. – Получится сбежать, сбегу. Не получится… такая судьба. Или лучше сказать – ирония судьбы. Дома торговал препаратами из потрохов, а здесь меня самого собираются выпотрошить. Пипец, какое «забавное совпадение»! Но раньше времени опускать руки нельзя. Надо собраться и приготовиться действовать».

Откуда у Семена вдруг появилась уверенность, что ему позволят «действовать», он и сам не знал. Просто вдруг его охватило странное спокойствие и появилась полнейшая уверенность в своих силах. Даже тот факт, что руки оставались скованными за спиной, не особенно беспокоил Пасюка. Он твердо знал, что снова выживет.

«В конце концов, я для чего уцелел в катастрофе, а потом и в море?! Чтобы сгинуть под ножом какого-то очумевшего ученого-фашиста? Дудки!»

Подспудно Семен осознавал, что у него нет никаких оснований надеяться на лучшее. Но побороть необоснованную эйфорию пополам с бравадой он не мог. Да и не старался, если честно…