Власть и мы

Если состояние экономики и социальной сферы в немалой степени стало результатом «административных упражнений» прежнего российского правительства, то культура практически полностью пущена на самотёк, если не считать организуемых Минкультом грандиозных выставок по случаю знаменательных событий и выделения денег на съёмки патриотических фильмов. Главный вопрос, который возникает при анализе состояния нашей культуры – способствует ли она совершенствованию человека или ведёт к подавлению сознания, делая человека послушным исполнителем чужой воли?

Опасность использования современной культуры в политических целях путём распространения её суррогатных заменителей стала вызывать беспокойство ещё в 60-х годах прошлого века. Немецкий философ Карл Ясперс был возмущён тем, что творится в мире, и рисовал довольно неприглядную картину:

«Объединение людей земного шара привело к процессу нивелирования… К этому нивелированию стремятся, будто оно создаст единение людей… Одежда повсюду одинакова. Одни и те же манеры, танцы, одинаковый спорт, одинаковые модные выражения… Расы смешиваются. Исторически сложившиеся культуры отрываются от своих корней и устремляются в мир технически оснащенной экономики, в пустую интеллектуальность».

Если говорить об одежде, спорте и манерах, то в мире идёт естественный процесс, делающий жизнь комфортнее, ведущий к простоте общения – против такого нивелирования трудно возразить. Другое дело, если это управляемый процесс навязывания людям неких единых правил поведения, общения, критериев оценки художественных ценностей. Здесь важно разобраться, что и с какой целью вдалбливают в головы людей.

Проблема притягательности культуры занимала и политолога Самюэля Хантингтона, но вот что он написал в книге «Столкновение цивилизаций», опубликованной в 1993 году:

«Что же делает культуру и идеологию привлекательными? Они становятся привлекательными, когда в них видят корень материального успеха и влияния».

Нет сомнений, что житель глубинки после переезда в большой город получает возможность пополнить свои знания, реализовать свои способности и начать прилично зарабатывать. Город, как правило, является средоточием культурных достижений, которые привлекают людей, поэтому политолог отчасти прав. Однако как может увлечение человека живописью французских импрессионистов или чтение книг Фёдора Достоевского и Уильяма Фолкнера повлиять на уровень его доходов?

Ещё один тезис Хантингтона выглядит как упрёк тому же выходцу из захудалой деревеньки, который после обретения желанного материального успеха вдруг стал критиковать приютивший его город. Ну что поделаешь, если ему не нравится, что каждый житель этого города увлечён одной единственной мыслью: увеличить свой доход, и ради этого он готов на всё – обидеть слабого, предать близкого друга и даже совершить уголовно наказуемое преступление. Хантингтона подобное прозрение раздражает:

«Западные ценности и институты привлекали людей из других культур, потому что они рассматриваются как источник западной мощи и благополучия… Однако… жители Восточной Азии приписывают своё стремительное экономическое развитие не импорту западной культуры, а, скорее, приверженности своей традиционной культуре… Теперь, когда они из слабых превратились в исключительно мощные страны, они не исключают случая напасть на те же ценности, которые до этого использовали для преследования своих интересов».

Обвинения в адрес стран Восточной Азии не обоснованы, словно бы взяты с потолка. Эти страны заимствовали всё, что их устраивало в западной культуре, но это не обязывает их раствориться в западном мире, полностью утратив свою национальную идентичность. По аналогичному пути шло и развитие России при Петре Великом. Однако далеко не всем это по душе. Вот что написал Александр Солженицын в своём эссе «Россия в обвале», опубликованном в 1998 году:

«У русских – своя выстраданная культура. Не будем отмерять ей всю тысячу лет – но уж верных шестьсот, от расцвета православной культуры в Московской Руси. Затем она испытала жестокую ломку с Петра I, её насильственно втискивали в чужие формы и заставляли развиваться в них».

Если Россия намеревалась войти в число крупнейших мировых держав, использование «чужих форм» в той или иной степени неизбежно, иначе нас просто не поймут, иначе возникнут трудности в общении и русская культура в лучшем случае будет восприниматься как некая диковинка. Когда же мода на неё пройдёт, Россия в культурном плане окажется где-то на задворках мировой цивилизации.